Три позы Казановы. Юрий Поляков
детективы, антология мировой фантастики… И даже «Декамерон»!
– Заходи, дам почитать! – со значением пригласила она.
От неё так сильно пахло скверными духами и немолодым вожделением, отчего Кокотова замутило, хотя, впрочем, он после водки пил крымскую мадеру и даже «Фетяску». Тем временем наглый Мантулин оторвался от Екатерины Марковны, кормившей его, как сына, лучшими кусками шашлыка, и ввязался в одинокий танец Таи, на которую уже не обращали внимания: ну извивается себе – да и ладно! Он хамовато, как пэтэушник, облапил девушку и, грубо подчиняя её вольные движения, заставил топтаться на одном месте, пошло раскачиваясь из стороны в сторону, а потом полез к ней под майку, сохраняя при этом на лице выражение полного равнодушия.
– Fuck off! – крикнула Тая и попыталась вырваться.
– Тихо! – Витька прижал её ещё крепче.
Кокотов хотел подняться на выручку, но библиотекарша удержала. Старвожтоже пытался призвать к порядку, однако ему окончательно отказали не только нижняя губа, но и все остальные части тела. Полнота власти перешла к Ник-Нику. Он решительно подошёл к Мантулину, который был выше его на голову, и сказал голосом народного дружинника:
– Прекратить безобразие! Немедленно!
– Чего-о?! – Верзила презрительно глянул вниз.
– Прекратить! – повторил Ник-Ник, выдернул Витькину пятерню из-под Таиной майки и заломил ему руку за спину со сноровкой самбиста.
– Ой, сломаешь!
– Сломаю!
– Сдаюсь! – дурным голосом взвыл Мантулин.
И педагогический коллектив рассмеялся – прежде всего от этого ребячьего «сдаюсь». Повариха Настя бросилась физруку на шею, будто он с риском для жизни обезвредил опасного преступника. И только тут все заметили, что Тая сидит на траве и жалобно всхлипывает. Ник-Ник в руководящем упоении строго обозрел подчинённых, внимательно вглядываясь в каждого, словно взвешивая все за и против. Наконец ткнул пальцем в Кокотова и приказал:
– Отведёшь её домой! Под личную ответственность!
– Николаич, давай лучше я отнесу! – вызвался Витька.
– Не надо! Не умеешь… – отрезал физрук.
Тая жила в клубе, в комнатке под самой крышей, рядом с кружком рисования. Шла она сама, но иногда её шатало, и девушка хваталась за сопровождающего, чтобы не упасть. Андрей подхватывал, очень осторожно, боясь, что художница подумает, будто он хочет воспользоваться её пьяной вседоступностью. Один раз, удерживая девушку от падения, он случайно тронул её грудь – и тут же отдёрнул руку, точно обжёгся…
По дороге Тая без умолку говорила про луну, которая всегда сводит её сума, про предков, которые ничего вообще не понимают в жизни, про какого-то Даньку, который после того, что случилось на даче, никогда на ней теперь не женится… Несколько раз она спрашивала, как зовут сопровождающего, но тут же забывала. В её мансарде пахло парфюмерией и масляными красками. Под окном стоял раскрытый этюдник: на картоне