Дети богов. Юлия Зонис
коврами. Толстые ковры покрывали пол и тянулись вверх по стенам, ковры иранские и ковры туркменские, ковры с самыми разнообразными узорами. На коврах были развешаны: вполне настоящий дамасский клинок, чеченский кинжал в красивых чеканных ножнах, русская уланская пика и неплохая коллекция французских мушкетов семнадцатого века. Пригревал камин. На уютных оттоманках горами высились вышитые подушки. В зеркальном шкафу примостилось дружное семейство курительных трубок с чубуками из янтаря и красного дерева. Поверх ковров со стен пялились стеклянными очами головы невинно убиенных кабанов и оленей, и даже одна вполне страшная, оскаленная волчья башка.
В общем, Манилов мой стал то ли Собакевичем, то ли и вовсе лихим охотником Ноздревым. И не крыса уже вроде, а покрупнее зверь. Поопаснее. Хозяин расположился на диване и закурил трубку, ловко вставив вишневый чубук между черных перчаточных пальцев. Мне он предложил сигары «Монте-Кристо» в сувенирной коробке, но я удовольствовался своей початой пачкой «Кента».
Ничего особенно интересного за чаем хозяин мне так и не рассказал. Капитан Гармовой вышел в отставку в семьдесят пятом году, и с тех пор от души предался своему хобби. Обычная история кладолюбителя: порылся друг его в каких-то там курганах в Великой Степи, в княжьих могильниках Ладоги, на речке Калке. Упоминал вроде бы об Атилле – мол, меч его, то ли найденный пастушком, то ли врученный неистовому гунну самой Матерью Коней, и был тем самым проклятым клинком. Тут ничего нового я не услышал: если верить всем досужим россказням, в Европе в разные времена всплывало по меньшей мере двадцать Тирфингов. Все равно как с моим дедуней Дьюрином беседовать. Старикашка еще вполне бодрый, хотя и окончательно выжил из ума. У нас, бессмертных, и так-то память короткая, а когда это еще отягощено прогрессирующим Альцгеймером – совсем беда. Ты ему: «Дед, а дед, ковал или не ковал ты великий меч для русского конунга[1]?» А он тебе: «Вроде, и ковал. Для русского конунга. Великий меч. А, может, и не для русского, и не для конунга, и не ковал. И не меч. И не я. А где тут была моя плошка с кашей?» Порой, перечитывая людские летописи, удивляешься: как это один и тот же герой, чистокровный альв или полукровка, ухитрился и здесь покняжить, и там все разорить, и тому он был сыном, и этому, да еще и обзавестись не менее героическим потомством, причем до собственного рождения? Объяснение простое: бессмертным долгая память ни к чему. Это люди способны перебирать мгновенья, бережно низать из них четки, как из самых драгоценных бусин. Похоже, это им возмещение за слишком короткий век. Наше же прошлое сливается во что-то нелепо-цветное, калейдоскоп, где отдельные события тасуются и вскоре теряют всякое подобие порядка и смысла. Вот и приходится вычитывать о собственных деяниях из человечьих летописей и удивляться: батюшки, неужели и вправду это был я?
Возвращаясь к Тирфингу, первые страницы его истории задокументированы в северных летописях довольно точно, а с берсерком Арнгримом[2] и бешеными его сыновьями скрестить дорожки пришлось как-то раз даже и моему
По легенде, меч Тирфинг был откован мастерами Дьюрином и Двалином для князя Гардарики (тогдашнее название Киевской Руси у северных народов) Свафрлами, внука Одина. Тирфинг наделял своего владельца необычайным воинским умением, никогда не ржавел и не затуплялся и с равной легкостью разрубал железо и камень. Однако, поскольку князь силой вынудил мастеров работать на него, кузнецы прокляли меч. Тирфинг не возвращался в ножны, не отведав крови, и должен был стать причиной трех великих злодеяний. В других вариантах легенды, меч неизменно приводил хозяина к гибели.
Берсерк Арнгрим отобрал меч у Свафрлами в поединке. Впоследствие меч перешел к старшему сыну Арнгрима Ангантиру. Ангантир и его одинадцать братьев были убиты в поединке на острове Самсо шведским героем Хьялмаром и его норвежским побратимом Орвар-Оддом. Причиной поединка стало соперничество между вторым сыном Арнгрима, Хьорвардом, и Хьялмаром за руку шведской принцессы Ингеборг. Сам Хьялмар был смертельно ранен в схватке мечом Тирфинг. Умирая, герой пропел прощальную песню и попросил Орвар-Одда доставить его тело в Уппсалу, к Ингеборг. Орвар-Одд исполнил просьбу побратима, а заодно захоронил проклятый меч в одном кургане с телами сыновей Арнгрима. Спустя несколько лет дочь Ангантира, Хервор, отправилась на Самсо и добыла Тирфинг из кургана.