Десант «попаданцев». Александр Конторович
лежа», взвела кремневый курок, выцелила силуэт и плавно отжала собачку. Ч-черт, отдача нехилая, на рыхлом теле англичанки точно синяк будет. Нападавший взвыл, скорчился. Сзади – еще один выстрел. Толик, в отличие от меня, дал волю своему «донору», и тот, достав из ножен кавалерийский палаш (сталь там хреновая, правда, это ж новодел), уж постарался на совесть… «Мой» вражина тем временем поднялся – ну, надо же, с такой дыркой! – и, что-то проорав в мой адрес (навряд ли комплимент), прыгнул. Чем-то замахнулся. Блин, это же топорик! Сара-Энн, чтоб тебя и твою любовь к пудингам!.. От этого действительно звериного прыжка я еле ушла – перекатом влево. Потом, путаясь в юбке, с грехом пополам поднялась. Враг, лица которого я не видела – стоял спиной к костерку – снова взвыл и снова прыгнул. Типа, добить меня, подлую… Тело Сары-Энн, абсолютно не имевшее моих навыков, реагировало на мои приказы с удивительными тормозами. Но хотя бы вообще реагировало, и это был плюс. Шаг влево и вперед. Ружье – прикладом вперед и вверх, со всей дури… Хрясть! А-а-атлично. Что там сломалось, сейчас хотя бы проверить можно: нападавший упал. Ага. Все сломалось. И шейные позвонки супостата, и приклад ружья. Что ж мы теперь без ружья-то делать будем?.. А Толик там как?
А Толик был очень даже неплохо. Вытирал клинок палаша какой-то тряпкой, а у его ног лежал еще один жмурик. Только сейчас я разглядела «своего» убитого. Елки тресни, это же индеец!
«Я была готова убивать, но никогда не убивала…».
От осознания факта убийства себе подобного (хотя тот сам напросился, если честно) меня замутило. И не только меня. Мы с Толиком, тяжело дышащие, обменявшись тяжелыми затравленными взглядами, синхронно склонились в разные стороны, выдав наружу весь свой ужин с кофием в придачу.
Мы победили, блин…
Мальчишки.
Блин горелый, так мы, получается, пацанов пятнадцати-шестнадцати лет завалили. Ну, еперный бабай…
И без того хреновое настроение стало вовсе… гм… В общем, тоже на букву «Х», но не подумайте, что «хорошее». Если быть честными, то нам просто повезло. С взрослыми индейскими воинами у нас шансов было бы как бы ни меньше, чем при сбросе «ядренбатона» прямо нам на головы: мистер Годдард умел работать саблей ничуть не лучше меня в «прошлой жизни», то есть – уровень клуба исторического фехтования, а про Сару-Энн я вообще помолчу. До сих пор пальцы не чувствую – ружье при ударе попросту вывернулось из беленьких ухоженных ручек. Мои бы ей лапы – с зажившим переломом, со следами давних царапин, порезов, ожогов от искр металла и шершавыми от работы с оружием ладонями… С другой стороны – мы прибили малолеток. Конечно, эти малолетки (что услужливо подсказала память Сары-Энн) наверняка шли за скальпами белых людей, дабы отличиться перед своим вождем. А расставаться со скальпом не желали ни я, ни донорша. Тут уже а ля гер ком а ля гер: или они меня, или я их… «Жестокий мир, жестокие сердца». Оно самое.
Минута слабости прошла, слава Богу, что в окрестностях нашей стоянки не оказалось еще одного индейца. В тот момент нас смог бы прирезать даже десятилетний сопляк.
Опомнившись,