Бандитский СССР. Самые яркие уголовные дела. Андрей Колесник
новые вопросы и предположения. Так, Сергею Кондратьеву не давали покоя обстоятельства увольнения Лёньки из ВЧК. По версии Кондратьева, Пантёлкина могли выгнать из органов за произвол и вымогательство. Однако документального подтверждения этому не было, как, собственно, и номера приказа, свидетельствующего об увольнении Пантелеева. Такое часто встречалось у действующих сотрудников ВЧК, внедренных в преступную среду. Однако чекисты не торопились раскрывать карты или же выручать бывшего коллегу. Напротив, ГПУ ясно давало понять, что суд должен быть скорым и справедливым. О том, какие отношения связывали фартового налетчика с печально известным ведомством, оставалось только догадываться.
Это был один из самых громких процессов десятилетия. Народ не помещался в зале суда, а каждая мелочь, каждый жест или слово Пантелеева становились достоянием сотен ушей и глаз, облетая в сплетнях весь город и попутно обрастая массой невероятных подробностей. Лёнька, несмотря на свое печальное положение, держался браво. Издевался над медлительностью УГРО, шутил, цитировал поэтов и хулиганил, превращая серьезное действо в спектакль. Многие его подельники вели себя так же: старательно наглели и устрашающе ухмылялись из клетки, как дикие звери из зоопарка.
Одним он запомнился именно своей наглостью. Другие увидели Пантелеева, скрывающим внутреннее напряжение заделанной храбростью. Третьи просто получали удовольствие от остроумия грабителя, не упускавшего возможности приравнять себя к честным гражданам и всячески добивавшегося народной симпатии. Единственным моментом, когда Пантелеев потерял на миг самообладание, принято считать его извинения и признание собственной виновности в тот момент, когда решение суда стало очевидным. Неуклюжие и сбивчивые слова о молодости и раскаянии большинство восприняло как шутку, а не признак острого отчаяния.
Впрочем, уже на следующий день эта показательная сцена утратила свое значение, утонув в куда более шумном событии. В ночь с 10 на 11 ноября банда Лёньки Пантелеева, содержавшаяся в недрах похожего на монолитную скалу Третьего Исправдома, совершила побег. Сообщение об этом потрясло весь Петроград – случилось то, о чем все говорили, но мало кто верил, потому что из «Крестов» невозможно сбежать – ни сегодня, ни 100 лет назад. Эта печально известная в уголовном фольклоре тюрьма уже тогда славилась сложной системой безопасности, прочными железными дверьми и высокими стенами. Посрамившего отечественный «Алькатрас» налетчика народная фантазия наделила чуть ли не магическими способностями…
Сообщение об этом потрясло весь Петроград – случилось то, о чем все говорили, но мало кто верил…
После побега, задавшего столько хлопот уголовному розыску, знаменитый налетчик изменился. Его великодушие и притягательный образ борца за правду дали трещину после того, как Пантёлкин посмотрел в глаза смерти. Он испугался. И как любой испуганный человек, отказывающийся признать реальность, бросился