Спасти Батыя!. Наталья Павлищева
с обрезанным хвостом оскалил совершенно зверские клыки, но молчал, отчего выглядел еще страшнее. Я почему-то вспомнила, где видела такую цепь: в порту, там на них якоря спускают и корабли держат.
– Хозяева!
Нормально, мало того, что выдала свое присутствие, так еще и по-русски! Но что делать, не показывать же псине свой тыл, вцепится ведь, зараза. Медленно отступая к калитке, я прикидывала, что даже если мне удастся сигануть за нее и подпереть снаружи собственным задом, волкодав с легкостью преодолеет столь невысокое препятствие, как этот забор, и последует за мной. Оставалось уповать на то, что хозяева дома…
Но надежда, что близкого знакомства с черной пастью волосатого монстра удастся избежать, испарилась окончательно, когда я увидела, кто вышел на мой зов. Я едва не взвыла, мол, а взрослых что, дома нет?! Но появившаяся фигурка принадлежала не ребенку, а щуплому старичку. Он как-то цыкнул псу, и тот, вильнув обрубком хвоста, мигом оказался у самой стены дома, якорная цепь грохотала по земле. Во вышколенность! Монстрило, способное одним рыком уложить на землю роту солдат, покорно выполняло едва слышные команды старика.
Тот с интересом оглядел меня, по-прежнему стоявшую столбом, и сделал приглашающий жест. Отреагировать я не успела, в калитке за моей спиной возник Карим, который тоже замер, добавив красок в немую картину.
Дедок рассмеялся дробным смехом, снова что-то цыкнул псу, и тот вообще скромно удалился за угол дома, но я прекрасно видела, что его налитые кровью глаза внимательно следят за каждым нашим движением и оттуда, а обрезанные уши слушают. Вот так подойдем, а старичок цыкнет и… прости-прощай, молодая жизнь.
Карим принялся витиевато объяснять старику, что я просто заблудилась и случайно заглянула во двор, разыскивая его. Он просил прощения за беспокойство, кланялся, одновременно подталкивая меня к калитке.
Дедок снова рассмеялся, крикнув нам, чтобы не боялись собаку, она, мол, не тронет. Ага, слышала я все эти сказочки для наивных, еще дома, в Москве, слышала. Собака без поводка и намордника всегда представляет опасность для окружающих! Хотя… покосившись на здоровенную ряху, с раскрытой пасти которой капала слюна, я поняла, что ни поводок, ни намордник тут не спасут, первое он порвет, как тонкую нитку, а второе сжует и не подавится.
Тут я сообразила глянуть на цепь, вернее, то, к чему она прикреплена, и поняла, что опасения небезосновательны. Один конец вполне логично крепился к ошейнику, который подошел бы на шею быку-трехлетке (я помнила, что быков водят за кольца в носу, потому что иначе не удержать), а второй был скромненько так прикреплен к какой-то скобочке, вбитой в стену мазанки. Если эта псина рванет с места, целясь в наши бренные тела, то стена рухнет наверняка. Но дед уверенно стоял на месте, значит, завалов не предполагалось.
Видно, поняв, что заманить в дом нас не удастся никакими уверениями в беззубости этой твари, старик со смехом махнул рукой, мол, идите. Мы пошли, сначала робко пятясь задом и вымученно улыбаясь, а потом сиганули