Войти в образ. Генри Лайон Олди
бессильные шаманы сейчас… Приходят ниоткуда, уходят никуда, советы дают… или все слушают их просто по вековой привычке?!
– Не нужны… – Непривычная мысль завладела возбужденным табунщиком, заполнив его целиком, без остатка. – Не нужны шаманы – не нужны! Совсем! Я понимаю тебя, великий друг мой Безмо! Я понимаю тебя… Шаманы – не нужны! Нужен другой… Совсем – другой… И мы тогда сожжем проклятый Город! Я понимаю тебя, очень-очень хорошо понимаю…
Крайне не понравилось насупившемуся Безмо новое понимание табунщика, и он было пожалел об опрометчиво сказанных словах, – но внимание его отвлекла новая пыль на горизонте, и он вгляделся в бурую завесу.
– Наши скачут, – буркнул Кан-ипа, мельком покосившись через плечо. – Догоняют. Видно, есть что сказать…
– Да, – ответил Безмозглый. – Видно, есть. Смотри, Кан, как пыль стоит… как занавес.
– Занавес? – непонимающе переспросил Кан-ипа. – Какой такой занавес?
Безмозглый попытался выжать из себя все ассоциации, связанные с родным и одновременно незнакомым словом – «занавес».
– Понимаешь, Кан… Занавес – это когда еще ничего нет. Еще до начала. Темно, тихо, и гулкое эхо в зале. А потом… потом «занавес!» – и вспыхивает свет, появляются люди, звучит слово… Ты понимаешь?
Кан-ипа молча кивнул.
Подскакавшие всадники остановились. Передний из них спешился и быстро пошел к ожидающим – уверенной, хозяйской походкой старейшины Гэсэра.
– Немедленно возвращайтесь! – В голосе старейшины пробились властные нотки. – Седлайте коней! Сейчас любой палец на счету… Табунщик – сразу иди к воинам, а Безмозглого – к мальчишкам, вьюки грузить. И – живо!
Кан-ипа медленно двинулся на Гэсэра, и Безмозглый подумал, что не может быть таким пружинисто-страшным его веселый друг, табунщик Кан-ипа.
– Сын гадюки! – прошипел табунщик, белея и подергивая щекой. – Безмо не прикоснется к твоим вонючим вьюкам! Не дело говорящего о неизвестном…
Казалось, Гэсэра хватит удар.
– Падаль! – перебил он наглеца, слишком возомнившего о себе. – Заткни свою протухшую пасть и вели этому болтливому дураку…
Кан-ипа шагнул вперед и сунул кривой нож в жирный живот старейшины Гэсэра Дангаа. Потом подождал, пока гримаса изумления остынет на мертвом лице. Потом повернулся к остальным.
– Ну?!
Никто не тронулся с места. Лишь старый Хурчи, увязавшийся с посыльными, слез с лошади, проковылял к убитому и, разжав ему скрюченные пальцы, вынул посох старейшины.
– Безмо открыл нам ночь! – провозгласил дед Хурчи. – Раньше мы думали, что в конце земного пути есть ничто, но теперь мы верим, что там есть Нечто. Кан-ипа нашел говорящего в степи. Кан-ипа убил старейшину племени Гэсэра во имя невысказанного. Пусть убийца спросит Безмо: что было в начале? Мы знаем, что будет в конце, – мы хотим знать, что было в самом начале! До людей, до света и до слова!
Кан-ипа выпрямился.
– Я знаю, что было в начале! – сказал он, и присутствующие затаили