Затянувшийся отпуск. Наида Алисардаровна Баширова
не было. Андрюшу она отправила к родителям в Брянск, а сама уехала по «горящей» путевке на Черное море.
На третий день после смерти Шаховой она не явилась, как обычно, с утра в банк, а отправилась в центр города. Шум, сутолока, царящая в центре Москвы, обычно отвлекали ее от неприятных мыслей и тревог. Однако на этот раз ни прогулка по Красной площади и Тверской улице, ни посещение книжного и антикварного магазинов, в которых она любила бывать, ни прогулка по старому Арбату не помогли. Она спустилась в метро, вышла на станции Комсомольская, а оттуда прошла к трем вокзалам. В зале Ленинградского вокзала простуженный мужской голос объявил о том, что через двадцать минут начнется посадка на поезд «Москва – Санкт-Петербург». Ей вдруг так остро захотелось в Питер, где она не была много-много лет, что ноги сами понесли ее к железнодорожным кассам. Она выстояла небольшую очередь, приобрела билет на плацкартный вагон, и уже через час поезд мчал ее в северном направлении прочь от Москвы.
В Питер она приехала поздно вечером, ночь провела на Московском вокзале, а чуть забрезжил рассвет, направилась к Зимнему Дворцу. Она много раз бывала в залах Эрмитажа, но всегда мечтала все дни пребывания в этом городе полностью посвятить осмотру одного из лучших музеев мира. На этот раз она смогла осуществить свою мечту.
Она дала себе десять дней и все десять дней своего пребывания в северной столице с утра, как только открывался музей, и до самого вечера, когда он уже закрывался, провела в залах Эрмитажа, окунувшись в мир живописи и искусства. На какое-то время она полностью отрешилась от событий, происшедших в Москве, забыла о существовании «Эконом-банка», его главы и того задания, за выполнение которого неразумно взялась. Она забыла обо всем на свете. Такое происходило с ней каждый раз, стоило соприкоснуться с миром красоты. Она снова могла видеть и любоваться картинами и скульптурами своих любимых художников и ваятелей, таких разных и в то же время одинаковых по степени воздействия на умы и сердца своих поклонников. Рубенс и Микеланджело, Рафаэль и Роден, Леонардо да Винчи и Пикассо, Тициан и Моне, Ренуар и Ван Гог – стоило жить хотя бы ради того, чтобы увидеть шедевры, созданные ими. Она могла бы до бесконечности ходить по великолепным залам Эрмитажа, подолгу останавливаясь то у одной картины, то у другой и любуясь скульптурами, но пора было возвращаться в Москву.
Она вернулась в столицу, когда на город уже опустились сумерки. Стрелки часов приближались к девяти вечера, когда она подъезжала к дому, где на седьмом этаже находилась квартира Марины. Она машинально подняла голову и увидела в ее окнах свет. Неужели Марина вернулась? Да нет, не должно быть. Она уехала на три недели, а не прошло еще двух. Может, случилось что с ней или с Андрюшей? Не дожидаясь лифта, она, перепрыгивая через две ступеньки, помчалась на седьмой этаж. Пальцы плохо слушались, когда она отпирала дверь. Но вот ключ плавно повернулся в замочке, дверь открылась – и она оказалась лицом к лицу с Чингизом. Наргиз от удивления даже отступила на шаг.