Песок сквозь пальцы. Дмитрий Матвеев
«Особенно после обеда тяжело будет, – говорил Алексей, смывая пену. – Почти все время в горку, прямо до Иерусалима». Он молчал, споласкивая посуду и прислушивался к коленкам. Они уже начали ныть.
Улеглись быстро, утихомирились. Не спалось. Он скосил глаза в сторону Алексея, тот тоже не спал. Поболтали с полчаса о том, о сём. Он рассказал Алексею о своем опыте, о сибирских горах, где в жарком июле не тают ледники, а водопады и озера снятся потом по ночам. «Приезжай? У нас тоже есть где походить и что посмотреть. В топку политиков!» – «В топку, – согласился Алексей. – Будет маршрут – приедем, присылайте. Мне было бы интересно попасть к вам» – «К тебе, – сказал он. – Без церемоний. Вроде уже даже и перешли на ты». Поболтали еще. Алексей рассказал о своих маршрутах, в основном, велосипедных, немного пеших. Кипр, Турция, Беларусь, Карпаты… «И – Сибирь! В перспективе». На этой ноте и уснули. Ночной ветер качал над палаткой ветвями оливковых деревьев.
День третий: парк Аялон-Канада – мошав Месилат-Цион – Эйн Керем – Иерусалим, дистанция 49 км
Под утро ему приснился странный сон – он стоит один среди деревьев, окруженный плотным туманом. Он понимает, что это – оливковый сад, но где их лагерь, куда ему идти? Он озирается, но кругом одна и та же картина – туман, сквозь который выглядывают корявые стволы с зелеными листиками, а на ближайшем дереве он даже видит завязь будущей ягоды. Он пробует идти, но потом останавливается, понимая, что потеряет это место, где стоял, и тогда уже точно и окончательно заблудится. «Э-эй! Кто-нибудь слышит меня?» – слова вылетают из его горла как-то сипло и вязнут в белой вате. Никого. Ну, хоть бы звук. Хоть намек. Огонек, звон посуды, кашель… Ничего. Как ему решить эту проблему, а? Паника накатывает прибоем похлеще средиземноморского. А если это навсегда? Если он тут застрял навсегда, среди этих чужих деревьев и чужого тумана? Если с рассветом это не пройдет, и он никого не найдет и так и останется тут? Надо идти. Давай. Собирайся с духом и… Он делает шаг вперед – и острая боль пронзает его колено, заставляя его охнуть и присесть. Выдох-вдох, распрямился, новый шаг – и новая боль, и еще шаг, и еще… Он тянет руки в толстому у земли и тонкому, в руку толщиной, уже в метре от земли, стволу дерева, тянет, чтобы ухватиться, делает еще шаг…
Он лежал на боку, неимоверно болело колено левой ноги, той, что была сверху и, как бы, на излом. Закусив губу, он выровнял ногу, и боль ушла. Ого! Здравствуй, возраст?
Зашевелился рядом Алексей, высунулся из капюшона спальника: «Доброе утро! Сколько времени?»
Было почти шесть, но Алексей, бормотнув что-то про еще пять минуток, нырнул в спальник, сокращаясь в нем со своих почти двух до полутора метров в позе зародыша. Он попробовал закрыть глаза, но они тотчас отрылись обратно, как на пружинках. Память о сне и боли не пускали обратно, в уютную негу и дрёму. Ну, ладно…
Он сел в спальнике, осторожно развернувшись, но колено не протестовало, так, лишь напомнило о боли слабым ноющим отзвуком. Значит, пора! Сегодня первый он.
Вылез