Любовь есть. Ясно?. Лариса Машкова
впервые в жизни я водил в кино, на детский сеанс, десятилетнюю Танюшку, чем сам себя удивил. Это что – братские чувства или рано пробудившийся родительский инстинкт? Вся семья, включая Танюшку, в полном восторге. Я, как оказалось, тоже: детские фильмы ещё смотрю с интересом. Когда выходили из кинотеатра, я вспомнил достопочтенную Ольгу Николаевну и прикололся:
– Танюша, спасибо за доставленное удовольствие!
– Чего-чего? – не поняла она.
– Спасибо за компанию, говорю, – менее учтиво пояснил я.
Она искоса посмотрела на меня и сказала:
– Пожалуйста…
Прошла неделя, проскочили десять дней, мои каникулы близятся к концу, а от Светки никаких вестей. Вторые подряд зимние каникулы (включая и школьные) я провожу в ожидании Ковалёвой. Бабе Оле позвонить не могу, родителям – неудобно надоедать. И всё-таки набираю номер Ковалёвых.
Отвечает глава семейства:
– Привет, Герман.
– Владимир Андреевич, Света случайно не приехала? – спрашиваю осторожно.
– Гера, она в Елабуге.
– А где это?
– Под Казанью.
– Как она там оказалась? – недоумеваю.
– Что-то у неё там вроде экскурсии. Сегодня выезжает домой.
– Владимир Андреевич, я встречу её!
– Приедет она завтра ночью. Я сам привезу её на машине.
Навязываться в компаньоны я не стал, но сердце радостно запрыгало: послезавтра увижу Светку! Светка, Светик, Свет Очей моих!
…Встретила меня она в постели, с компрессом на горле, с красным распухшим носом.
– Привет, – прохрипела она.
Я положил на стол коробку конфет, которую принёс, подвинул стул к её кровати, сел на него.
– Привет, – говорю. – И как же это тебя так угораздило?
– В Елабугу ездила, – отвечает, – на могилу Цветаевой.
Я удивлённо посмотрел на неё и снял очки (что обычно выказывает моё чрезвычайное волнение).
– Там простыла?
– Угу, – кивнула она. – На кладбище сугробы выше колен. Мы не ожидали, что «народную тропу» к Цветаевой так засыплет снегом. Но не зря же мы ехали. Розы ей положили. – Света раскашлялась, и тут же появилась её мама с микстурой, которую налила в столовую ложку и дала проглотить застонавшей больной.
В таких ситуациях я чувствую себя абсолютно беспомощным: вроде бы и посочувствовать надо, и ободрить, а я верчу в руках очки и не знаю, что сказать. Елена Владимировна поставила Светлане градусник, обратилась ко мне:
– Гера, давай я тебя чаем напою, с пирожками.
– Нет-нет, спасибо. Я позавтракал. – Мне трудно отделаться от ощущения, что я здесь некстати, но и уйти так, сразу, неудобно.
– Свет, ты с кем ездила? – спрашиваю, когда Елена Владимировна вышла из комнаты.
– С Сашей, – прохрипела она в ответ.
Я надел очки и вполне серьёзно спросил:
– С каким?
– С подружкой.
– Вроде