Птица в клетке. Кристин Лёненс
target="_blank" rel="nofollow" href="#n_15" type="note">[15]. «Если мы не захватим мировое господство, его захватят они. Потому-то они и хотят смешать свою кровь с нашей – чтобы себя усилить, а нас ослабить». Евреи внушали мне какой-то клинический страх. Они, как вирусы, были невидимы глазу, но повинны в том, что у меня порой случался грипп или другое недомогание.
В одном сборнике я прочел рассказ о немецкой девочке, которой родители запретили ходить к доктору-еврею[16]. Девочка заупрямилась; сидя в приемной, она услышала долетавшие из кабинета крики другой девочки. Поняв, что надо было слушаться родителей, она встала со стула, чтобы уйти. В этот миг из кабинета вышел доктор и велел ей заходить.
Для непонятливых картинка разъясняла, кто он такой – этот доктор. Сатана. В других детских книжках я внимательно рассматривал каждого еврея, чтобы узнавать их с первого взгляда. Мне было непонятно, кого способен одурачить еврей: уж всяко не нас, умных арийцев. Толстенные губы, длинный, крючковатый нос, черные, хитрые и всегда отведенные куда-то вбок глаза, сам жирный, увешан золотом, лохматый, нестриженый.
Но почему-то дома я не получал заслуженной похвалы. Стоило мне показать маме, какой у меня благородный череп, – и она принималась молча ерошить мне волосы. Стоило объявить, что я – это будущее (по-немецки – Zukunft) и фюрер возлагает на меня большие надежды в деле завоевания мирового господства, как она начинала смеяться и называть меня «мой маленький Цукунфт», а то еще и «Цукунфтик» – лишь бы только принизить такую серьезную и важную личность.
Отец тоже не считался с моим новым статусом. Не выказывал никакой благодарности, когда я рвался втолковывать ему основополагающие факты. Всячески преуменьшал мои знания и называл их ерундистикой. Выражал недовольство, когда я приветствовал Пиммихен, маму или его самого словами «Хайль Гитлер», а не традиционными «Guten Tag»[17] или «Grüß Gott» – второе выражение дошло до нас из глубины Средневековья, и никто уже не помнил, что именно оно означает: то ли «Приветствую Бога», то ли «Привет от Бога», то ли «Поприветствуйте от меня Бога». Но через некоторое время все жители рейха стали машинально здороваться именно так – «Heil Hitler», даже с булочником и с кондуктором трамвая. Это просто вошло в привычку.
Я пытался внушить отцу главное. Если мы не защитим свою расу, то по логике вещей последствия будут катастрофическими, но отец заявлял, что в логику не верит. Как я мог воспринимать это всерьез: человек руководит производством – и не верит в логику? Глупость какая-то, не иначе как он надо мной насмехается, но папа стоял на своем: руководствоваться можно только собственными чувствами, даже на производстве. Говорил, что люди думают, будто анализируют положение мозгами, будто чувства проистекают из мыслей, но это ошибочное мнение, ведь разум находится не в голове, а в теле. К примеру, после какой-нибудь встречи ты спрашиваешь себя: «Почему я злюсь, когда должен прыгать от радости?» Или в погожий день идешь через парк и не понимаешь, что тебя гложет, отчего так тяжело на сердце. И только после этого начинаешь
«Здравствуй»