Легко!. Елена Котова
Но он еще был рядом, и она улыбалась этим последним минутам счастья с ним.
Виктор направился к двери. Анна встала, ей было нехорошо, подступила тошнота, закружилась голова. Но надо было держать себя в руках. Она добрела до софы. Виктор еще раз взглянул на нее, взял дубленку и тихо прикрыл за собой дверь. Анна вцепилась в софу и потеряла сознание.
Через полчаса, придя в себя, она подумала, как было бы хорошо пролежать в обмороке сутки. Или лучше месяц. Чтобы не чувствовать боли. Она набрала номер Жени – автоответчик. Потом Лильку:
– Он ушел от меня, – прорыдала она в трубку.
Но Лилька принимала гостей на даче, и они уже выпили, а на улице гололед.
Через полчаса приехала Наташа с дочерью. Анна опять сидела на барном стуле и пила виски. Они проговорили до ночи, а Анна все смотрела в окно. Наташа осталась ночевать, а дочь уехала.
Наташа заставила Анну раздеться: та все еще была в наряде для самолетов – белоснежном топе, красном свитере Burberry и джинсах, заправленных в узенькие сапоги Chanel. Наташа натянула на Анну пижаму, затолкала в нее две таблетки транквилизаторов и погасила в спальне свет. Она прилегла на диван в гостевой спальне и всю ночь вставала к Анне, которая то и дело кричала.
На следующее утро к Анне приехала Таня и пробыла у нее весь день. Было воскресенье. Анна чувствовала вокруг только холодное море боли. За воскресеньем пришел понедельник, и надо было идти на работу.
Это был день святого Валентина, как нельзя кстати. Андрей, ее добрый приятель, позвонил и пригласил в ресторан.
– А ты что, не пойдешь с Олей? – спросила она.
– Я тебе сегодня нужней, чем Оле.
За ужином Анна говорила без умолку. Ей хотелось выплеснуть всю боль, казалось, что, если она произнесет тысячу раз, как ей больно, боль отойдет.
Во вторник она не смогла пойти на работу. Приехал Павел, личный врач, заставил ее что-то приготовить. Они вместе поели.
Две недели то чуть отпускало, то снова скручивало. Она знала наверняка только две вещи. Первое, что больше не может жить, и второе, что не может убить себя. И ничего в промежутке. Это было странно – неужели действительно ничего между этими двумя опциями не существует? Анна думала об этом часами. «Как, в сущности, в мире мало выбора! Агде же безграничность мира? Вот только две возможности: либо жить, либо не жить. И обе – мнимые сущности».
Она ослабела, стала кашлять, и почему-то всё время болел живот, как будто там сидела пуля. Бродила целыми днями по пентхаусу в пижаме и свитере. Смотрела в окно. Девчонки приезжали каждый день, пытались кормить, привозили фильмы. Она ела, не прекословя им, смотрела с ними кино, смеялась.
Каждое утро, просыпаясь в спальне и глядя на лепной карниз за окном, на голубей на балконе, она не могла понять, что делать дальше. Так прошел месяц, потом стало легче, она начала ходить на работу, снова проводить совещания, рассказывала про страшный вирусный грипп, сваливший ее. Стала снова посещать салон, причесываться и делать маникюр. Она верила, что все проходит, что она справилась, и была горда этим.
Филипп