Светить, любить и прощать. Ирина Мартова
Боже, шесть утра! – она даже застонала от бессилия. – Вот растяпа! Как же я забыла вчера отключить этого тикающего варвара… Ну, почему именно сегодня? Ведь выходной день…
Нахмурившись Кира расстроено перевернулась на спину и взглянула за окно.
Шесть утра. Еще, конечно, не светало.
Зимние рассветы наступают поздно.
Там, за окном, искусно разрисованном затейливым морозом, густо темнела ночь, слабо разбавленная желтоватым светом городских фонарей. Тишина царствовала в спящем городе.
Зима бушевала.
– Ой, – огорченно вздохнула Кира, – это только со мной такое может быть! Ну, кто еще просыпается в свой законный выходной день в шесть утра? Только такие дурехи, как я!
Она полежала еще минут десять, отчаянно зажмурившись, но сон все-таки не шел.
Тогда Кира решительно откинула теплое одеяло и села на кровати, проговорив вполголоса:
– Все понятно. Продолжения, значит, уже не будет.
Женщина посмотрела по сторонам и пробормотала:
– Надо вставать… Чего лежать, бока пролеживать?
Она накинула легкий халатик на плечи, сунула ноги в старенькие, стоптанные, но очень любимые тапочки и, осторожно ступая в темноте, вышла из своей комнаты.
В квартире хозяйничала предутренняя тишина.
Было тепло и как-то по-зимнему уютно.
Громко тикали еще бабушкины ходики на стене, где-то капала вода из плохо прикрытого крана, на диване сопела всеобщая рыжая любимица Марфа.
Утренняя тишина завораживала и вызывала странное спокойствие и умиротворение.
На цыпочках, стараясь ничего не задеть в утреннем сумраке, Кира тихонько прошла по гостиной в сторону кухни. Но как только она собралась прошмыгнуть в дверь, как из маминой комнаты послышалось беспокойное:
– Кирочка? Что такое? Что случилось?
Недовольно покачав головой, женщина резко остановилась, обернулась и негромко ответила, стараясь не разрушить предутреннего очарования повисшей в квартире гармонии тишины и покоя:
– Тише, тише… Все в порядке. Спи, мамочка. Еще очень-очень рано! Отдыхай.
Мама, видно успокоившись, все же сонно проворчала:
– И ты бы полежала. Ишь, неугомонная! И чего бродишь ни свет ни заря?
Кира только улыбнулась ей в густом полумраке:
– Спи, спи… Я почитаю.
Плотно прикрыв за собой дверь, она включила на кухне свет, поставила чайник и, забравшись с ногами на старенький диванчик, стоящий в углу, задумчиво поглядела в окно.
Зима…. Ах, какая зима!
Сквозь тонкий тюль проступала свинцовая зимняя сумрачность. Озлобленно подвывал ветер, то бросая в замерзшие окна горсти резных снежинок, то сердито налетая на спящие деревья, то нервно стуча в двери подъездов и магазинов.
Свою ледяную песню пела бесчувственная метель, щедро засыпая дворы рыхлыми сугробами.
Начинался новый день.
Новый, зимний, холодный…
И уже стучали по рельсам неторопливые трамваи.
Как бежит время, – уныло покачала головой Кира, – как бежит… Вот уже и декабрь.