Отец. Людмила Георгиевна Степанова
Она вместе с деревенскими бабами ходила на покос, к мужу обращалась с одной-единственной просьбой, чтобы тот разбудил её вовремя: боялась опоздать на работу.
Ехали зимой на подводе, – вспоминала мама, когда Люда просила рассказать про своё детство. – Трещал мороз, а на нас одежда – летняя. Помню, продрогла насквозь, на ногах пальцев не чувствовала. Потом ноги часто болели. Вместе с нами ехал грудной Коленька. Мать крепко прижимала его к себе, чтобы телом согреть, но малыш всё равно простудился. Уже в деревне мы отпаивали его отварами, растирали гусиным жиром спинку и грудь. И он пошёл на поправку.
Больше в Калугу Зуйковы не вернулись. В войну, как и все, голодали. Питались, если мука была, ржаными лепёшками да котлетами из картофельных очисток и лебеды. Мама показывала студенческие фотографии (после войны она училась в фармацевтической школе).
– Мы выглядели упитанными, но не потому, что ели много, – рассказывала она, – пухли от голода.
Детство в военные годы было безрадостным. Мамина младшая сестра Люба, приходившаяся Люде тётей, вспоминала эпизоды, типичные для того времени.
– Однажды мать отправила меня в лес за хворостом, чтобы печь истопить, – рассказывала тётушка. – Страшно было идти одной, но отказываться не смела.
– Раз кустик, два, три … – Маленькая Люба, как Золушка из сказки, собрала вязанку хворосту и уже хотела уходить, как вдруг услышала за спиной шаги …
– Стой, маленькая воришка, – прохрипел кто-то.
Люба изо всех сил бросилась бежать. От страха подкашивались ноги, но она не оставила ветки – печь надо было топить, иначе маленькие братья замёрзнут и снова заболеют. Мужик в тулупе гнался за ней чуть ли не до самого дома, но, видно, устал и вернулся в лес. Люба, едва переводя дыхание и дрожа от страха, прибежала домой и спряталась за отцовскую спину.
– Господи, ты что такая бледная и запыхавшаяся? – перепугался отец. – Ай, гнался за тобой кто?
– Дядька какой-то, – едва отдышавшись, ответила она.
Как оказалось, это был лесник. По тем временам даже веточку нельзя было вынести из леса, не то, что охапку! С тех пор Любу одну за хворостом не отпускали. Приходилось обходить запреты, чтобы хоть как-то согреть малых ребят.
Ещё один случай из жизни семьи Зуйковых потряс Люду не меньше. Дедушка Миша (отец по материнской линии) заведовал сапожной мастерской. А как известно, зависть жила во все времена.
– Чтобы навредить ему, кто-то украл кусок кожи, – рассказывала мама. – А тут ревизия! Отца посадили, тогда нам несладко пришлось. Мы навещали его в тюрьме, – загрустила она, когда речь зашла о свиданиях. – Я помню, как протягивала к нему свою тоненькую ручку, а он через решётку – монетки.
Бабушка Наташа была женщиной стойкой. Вынесла все тяготы, наверное, потому что замуж вышла поздно. Тридцать два было, когда Михаил предложил руку и сердце Калужской красавице. Высокого роста, статная, с густыми длинными волнистыми волосами, она была видной невестой. Бабушка долго ждала своего