Система «Алмазный Огранщик»: в бизнесе и личной жизни. Майкл Роуч
ни на одну другую во всем мире. Представьте, что вы пытаетесь протиснуться сквозь толпу, запрудившую не меньше мили грязной улицы в центре индийского городка. Все орут, каждый крикун сжимает в руках маленький клочок бумаги, в который завернута пара алмазов размером чуть больше, чем точка в конце этого предложения. Камни еще покрыты шлифовальной смазкой, делающей их тускло-серыми, но на ярком солнечном свете только дурак – или хорошо обученный индийский дилер – попытается купить такой алмаз, не имея возможности отличить чисто белый (очень дорогой) от ярко-желтого (можете сразу выбросить).
Машины, надрывно гудя, с обеих сторон прокладывают себе дорогу сквозь сплошную человеческую массу. Солнце бьет в голову. Тончайшая пыль оседает на вашу рубашку и смешивается с потом, превращаясь в коричневую пасту. Уличные мальчишки на четвереньках ползают буквально между ног у дилеров в надежде отыскать случайно оброненный кусочек алмаза; они похожи на кур, роющихся в земле в поисках зерна.
Самые окраины индийской алмазной империи лежат ближе к Бхавангару, недалеко от западного побережья Аравийского моря, там, где начинаются пустыни Раджастана и стоит Джайпур – город алмазных дилеров, выстроенный из розового песчаника. Дхиру Шах едоставил меня туда на разболтанном индийском самолете, и вот мы уже в машине на пути к самому священному месту для джайнов – горе Палитана.
На границе с пустыней мы останавливаемся у последней алмазной фабрики размером не боле виллы и пьем сильно ароматизированный индийский чай из маленьких чашечек, а ребятишки и экзотические женщины из прислуги выглядывают из-за черепичных стен и навесов, с хихиканьем глазея на белого человека, впервые за долгие годы проходящего этой дорогой. Мы покидаем этот дом и последнюю фабрику, оставив суету позади, как бы уходя от своего бизнеса к подножию священной горы в поисках внутренней жизни.
Ночуем в скромном постоялом дворе у подножия горы. Его построили для своих нужд добровольцы из числа наших собратьев по алмазному бизнесу, чтобы приезжать туда всякий раз, когда возникает такая духовная потребность. Перед самым рассветом Дхиру молча приводит меня в особый внутренний двор, откуда начинается тропа к вершине. На каменных стенах вырезаны молитвы двадцати пяти веков, и здесь мы оставляем обувь, ибо восхождение по этой каменной тропе должно быть совершено босиком в знак уважения к святости этого места.
В предрассветных сумерках мы движемся вперед вместе с тысячами паломников. Воздух прохладен. Впадины, протертые в камнях под нами, напоминают о том, что, выходя каждым утром в течение столетий, миллионы ног взобрались на гору этим путем. Восхождение длится несколько часов, но их почти не ощущаешь в окружении возвышенных мыслей и молитв паломников, надежных, как скала под ногами.
И вот мы на вершине: вступаем под сень небольших, вырезанных из камня храмов, святилищ и алтарей, еще более темных внутри, чем темнота снаружи. Мы просто движемся вслепую на ощупь, садимся,