Хозяйка старого дома. Лена Обухова
по которому шла, и оперлась на них согнутыми в локтях руками, силясь сделать вдох. Получился громкий всхлип. Хорошо, что людей почти не было, а те единицы, что проходили мимо, не имели желания вмешиваться в Юлину драму, какой бы она ни была. Поэтому она могла просто плакать, почти не сдерживаясь, глядя сквозь застилающие глаза слезы на черную воду внизу, расчерченную золотыми дорожками – отражениями уличных фонарей.
Через какое-то время она успокоилась, вытерла лицо руками – сколько ни пыталась себя приучить, платки и бумажные салфетки в сумке никогда не таскала – и пошла дальше, к дому, низко опустив голову, чтобы никто не видел зареванного лица. Впрочем, никто все равно на нее не смотрел: никому не было дела.
Подходя к дому, Юля окончательно успокоилась. По крайней мере, ей так казалось. Только сердце в груди продолжало биться быстрее обычного, как будто она всю дорогу бежала, а не еле тащилась.
В подъезде, к счастью, никого не оказалось, на ее вызов грузовой лифт приехал пустым, почти исключая вероятность ненужных встреч с соседями.
Везение кончилось в последний момент: дверь с привычным скрежетом уже поползла закрываться, но неожиданно громыхнула, остановилась и снова открылась. Быстрый – и от неожиданности немного испуганный – взгляд все прояснил: какой-то мужчина успел поймать дверцу и остановить лифт.
Он вошел и сразу шагнул в дальний угол. Юля продолжала смотреть в пол, все еще не желая демонстрировать окружающим покрасневшее опухшее лицо.
– Нажмите восьмой, пожалуйста, – неожиданно попросил мужчина.
– Он нажат, – машинально отозвалась Юля, поскольку и сама ехала на восьмой.
Голос ее прозвучал простуженно: хрипло и «в нос». А в голове мелькнула раздраженная мысль о том, как порой невнимательны люди: сам, что ли, не видит, что нужная кнопка горит?
– Спасибо, – вежливо отозвался мужчина.
При других обстоятельствах Юлю наверняка заинтересовало бы, кто он и к кому едет, ведь на своей площадке она так или иначе знала в лицо всех соседей, а мужчину видела впервые, но сегодня был не тот день. Она с трудом дождалась, когда лифт дополз до этажа, дернулся, останавливаясь, и снова открыл скрипучую дверь.
Из просторной кабины вылетела, как только щель позволила. На ходу вытащила ключи и торопливо вставила в замок сначала один, потом второй, спеша спрятаться в родной квартире.
Немного просчиталась, поскольку остаться наедине с мыслями и внезапно обрушившемся горем не удалось. Из кухни на звук открываемой двери уже шла мама, вытирая руки маленьким полотенцем.
– Ты чего так поздно? И на звонки не отвечаешь? Семка тебя с трех часов ждет, все глаза проглядел. Вы же погулять договорились… Что случилось?
Последний вопрос был задан уже совсем другим тоном: Юля наконец оторвала от пола взгляд и подняла на маму заплаканное лицо.
– Ирку убили, – с трудом выдавила она, чувствуя, как горло снова перехватывает от этих слов.
– Ох… – только и смогла выдохнуть мама.
А потом шагнула к Юле и обняла ее.