Следы темной души. Паутина судьбы. Валентина Мэй
станет легче. И Оля врала. Девушка вдруг всех возненавидела – всех, кто за пределами их квартиры. И решила никогда больше ни с кем не общаться и даже не выходить на улицу.
Матери Люси так и не призналась, как та ни выспрашивала. На все вопросы матери относительно того вечера она продолжала отмалчиваться, что не мешало ей общаться на любые другие темы. С домашними охотно разговаривала, хоть и с подавленным, грустным лицом, а выходить на улицу отказывалась наотрез.
Весь день после тяжёлого пробуждения она просидела в комнате, читая книгу.
Она не пошла к Оле, хотя они договорились, что Люси зайдёт в ближайшие два дня. Она соглашалась на любую работу по дому, лишь бы не ходить в магазин или куда-либо ещё. Даже когда за ней приходила её лучшая подруга, девушка ни разу не вышла к Алисе, хотя та звала её на день по пять-семь раз даже с улицы через окно.
Девушка стала ближе к сёстрам и постоянно с ними играла, заплетала Ире косы, а Леночке делала причёски, какие только можно было сделать при короткой стрижке. Она читала им сказки, играла с ними в куклы и даже брала к себе по очереди спать.
Восьмой день. Сидя в комнате, за письменным столом возле окна, Люси старательно выводит в дневнике слова: "Убить убить убить убить убить убить. Убить. Всех. Я всех их убью. Всех. И его тоже. Я…". Её отвлекла от занятия Марина Алексеевна, заглянув к дочери в комнату со словами: "Доченька, к тебе Катюша пришла". Услышав мамин голос, девушка поспешно закрыла дневник, о котором, как она полагает, матери неизвестно. Резко вскочила из-за стола.
– Привет! – в комнату вошла улыбающаяся Катя.
– Угу, – скупо ответила Люси.
Она предложила гостье присесть на свою кровать, стоявшую прямо напротив двери. Комната большая, но до габаритов зала не дотягивает. Длину спальни визуально увеличивают окно с лёгкой гардиной от потолка до самого пола и две кровати, стоявшие друг напротив друга возле окна и разделённые белым деревянным письменным столом. Комната светлая, чисто убранная и скромная, без излишеств. Сразу за дверью, в углу, стоит большой сундук, на крышке которого разложены разные бумажные свёртки, фотоальбом и несколько шкатулок ручной работы. Над кроватью, аккуратно застеленной синим покрывалом, висит длинная книжная полка, заставленная книгами. Такая же полка, но чуть поменьше, нависла над сундуком и отчасти выглядит полупустой, но приглядевшись, за стеклом можно увидеть с одного края две стопки тетрадей.
Над кроватью Люси, на край которой присела Катя, висит два плаката: на одном красуется Шер, а на втором – красавец Майкл Джексон. На столе ничего, кроме настольной лампы, наспех закрытой тетради и ручки нет. Люси открыла ящик, где виднеются ещё несколько тетрадей, и положила под одну из них и ту, что лежала на столе. Под тетрадками лежат альбомные листы и катающиеся туда-сюда ручки с карандашами.
– Я тебе не помешала? – немного смущённо спросила светловолосая девушка с красивыми серыми глазами, обрамлёнными густыми светлыми ресницами. Светлые же густые брови, светло-русые волосы, как обычно, заплетённые