Игра на выбывание. и другие иÑтории. Лазиз Каримов
я увидел в своем воображении вас. Тебя, Андрей, тебя, Саша, тебя, Надя, и всех остальных: Машку, Свету, Рустама, Диму, Алису, Игоря, Антона, Сергея, Семена, Риту – всех вас. Я видел вас, как наяву. С вашими характерами, привычками, причудами, со всеми вашими сложными взаимоотношениями. Вы были настолько реальны, что иногда я даже начинал верить, будто, в самом деле, когда-то учил вас.
Я начал писать. Слова лились бурным потоком, заполняя строчку за строчкой, абзац за абзацем, страницу за страницей, словно кто-то диктовал мне их, водил моей рукой, словно все вы лишь ждали своего часа, чтобы родиться, прийти в этот мир.
Я писал и чувствовал, что создаю жизнь.
А еще я заметил, что каждый из вас как бы впитал частичку меня. Такого, какой я есть. И того, каким я мог бы быть. В каждом из вас я видел отражение какой-то своей грани, как во множестве капель воды, разбрызганных по столу.
И я полюбил всех вас. Ведь вы – это, в конечном итоге, я сам.
– Как это объясняет все смерти? – хлестко, как следователь, произнес Сашка, вонзив испытующий взгляд в незнакомца, сидящего напротив.
– Дело в том, что вся история моей жизни устлана разбитыми мечтами и стремлениями. Думаю, я не уникален в этом. Только вот я решил перенести это на бумагу. И я писал, как одна за другой умирали мои юношеские мечты. Мечты о военной карьере, о спорте, о счастливой семье, о жизни за границей, о дружбе, о счастье. Только умирали они в лице ребят из «моего» класса. В вашем лице. Не всегда в точной хронологии, но каждая смерть символизировала следующую ступень моего внутреннего распада.
– Это жестоко. Очень жестоко… – пробормотала Надя, по-прежнему стоя у окна. – И это так… нелепо. Почему мы должны Вам верить?
Ник тоже встал и прошелся по комнате. Ребята не сводили с него глаз.
Каждый из них мечтал сейчас проснуться от этого безумного сна и оказаться дома, в привычной реальности, какой бы суровой она ни была. Никакая реальность не могла сравниться жестокостью с миром, который пытался изобразить этот странный человек.
Ник остановился у книжного шкафа, сформировав равнобедренный треугольник: Сашка и Андрей на диване, Надя у окна, а он сам – на равном расстоянии от двух других вершин.
– Вы не смогли найти меня в сорок второй, так? – спросил он.
– Это ничего не доказывает, – возразил Сашка. – Секретарь не сказала Андрею, что Вы там никогда не работали. И, кроме того, как «Ваша» сорок вторая могла попасть в «нашу» реальность? Это если верить тому, что Вы сейчас рассказываете. Но я не верю этому ни на грамм.
– Я сам с трудом верю, Саша. И мне тоже не понятно, как вы смогли связаться с «моей» реальностью. Но я думаю… Нет, я уверен, что вы пришли, чтобы спасти меня. Кто-то или что-то пожелало остановить меня на пути саморазрушения, когда я уже подошел к финишной черте.
– Я по-прежнему далек от того, чтобы поверить, что я книжный персонаж, а не личность! – Сашкин голос звучал скептически, но в глазах его был детский беззащитный страх. Страх перед