Город ночью. ÐкÑÑ†ÐµÐ½Ñ‚Ñ€Ð¸Ñ‡Ð½Ð°Ñ ÐºÐ¾Ð¼ÐµÐ´Ð¸Ñ Ð² двух дейÑтвиÑÑ…. Ðлла Рахманина
ему приятель?
ВОДИТЕЛЬ. А ты бы одолжил?
ХМУРЫЙ. А ты?
ВОДИТЕЛЬ. Бормотал что-то всю дорогу, в затылке скрёб. Ай да, Карпушкин, говорит, ай да молодец! /Махнув рукой, уходит./
/Слышится шум отъезжающей автомашины. Тут же из подъезда выбегает КАРПУШКИН./
ИГНАТИЙ СТЕПАНОВИЧ /оглядывается, замечает ХМУРОГО/. А, вот вы где! Извините, задержался. /Протягивает деньги./ Сдачи не надо! /Убегает обратно в подъезд./
/Подержав деньги на ладони, пожав плечами, ХМУРЫЙ суёт их в карман ковбойки. Из второго подъезда выходит ДИНА ДАНИЛЮК. Смотрит наверх, на одно из окон дома, потом на часы. Из первого подъезда, насвистывая, выходит увешанный фотоаппаратурой ЭДУАРД ТРОШКИН./
ДИНА /оглядываясь по сторонам/. Тобик! Тобик! Ты где? Ко мне!
ТРОШКИН. А, Дина! Хоть бы взглянуть на вашего Тобика. Что за порода?
ДИНА /неуверенно/. Ну… Он примерно такой… /Показывает руками размер Тобика./ Эдуард Леопольдович, вы что, опять на съёмку? И опять ночью?
ТРОШКИН. Как будущей журналистке – признаюсь. Хочу создать фотохудожественный репортаж о ночной жизни нашего города.
ДИНА. Я думала, существует только ночной Париж, ночной Нью-Йорк… но чтоб наш город!
ТРОШКИН /обиженно/. Очевидно, вас ещё слишком рано укладывают спать. Вы оглянитесь только! Ну, как?
ДИНА. Д-да, темно.
ТРОШКИН /ещё более обиженно/. Темно? Да что у вас со зрением?! Посмотрите направо! Это же наш район светится! А эти районы слева! Заречный! Центральный! Чем не Париж?! А посмотрите, посмотрите, как вписываются в чертёж светящихся окон на той стороне реки семь крупных звёзд большой Медведицы! А вы говорите – темно! Какая напряжённая жизнь! И это – в начале второго часа ночи! Не спит город! Не спит!
ДИНА /неожиданно для самой себя/. Вот таким вы мне нравитесь!
ТРОШКИН /даже не слыша её/. И как же я люблю его! Знаете, я себе иногда наседкой кажусь. Беспокойно вдруг за город станет, тревожно… И – закудахтать хочется, под крылья все эти дома спрятать, заслонить, как цыплят! /ДИНА смотрит на него почти с восторгом./ Но…
ДИНА. От кого же заслонить? Мир разоружается. Сколько ракет разобрали…
ТРОШКИН. Да, на запчасти для других ракет. Хочу, Диночка, запечатлеть эту зыбкую тишину, хочу создать репортаж о родном городе, который спит и не спит одновременно! /Пауза./ Да и кому, Диночка, как не мне делать этот репортаж?! Всё-таки я – Эдуард Трошкин! У меня вкус, фантазия, острое бинокулярное зрение, уникальная импортная фотоаппаратура! Мне, Диночка, телефон обрывают! Звонят заместители начальников Главков, директоры, спортсмены. Неделю назад, например, звонил глава нашей районной мафии, дядя Жека, умолял сделать ему фото для будущего памятника. Да, да, представьте! Но я там попутно такое на его вилле заснял! Пальчики оближешь!
ДИНА. А вот таким вы мне абсолютно не нравитесь!
ТРОШКИН /запинаясь, удивлённо/. Что? Что вы сказали?
ДИНА. Хотите сравняться с негодяем? Что ж… Попытайтесь. Но только