Драгоценнее многих (Медицинские хроники). Святослав Логинов
Что же до этих, – полковник махнул рукой, – то их лучше всего утопить. Император страдает в Эксе без воды, пусть хоть некоторые из его воинов напьются вдоволь.
На рассвете ударили пушки. Передовой отряд отходящего к Фрежюсу императорского войска попытался выйти к Роне и переправиться в Лангедок. Полки гранмэтра Монморанси загородили ему дорогу. Солдаты с обеих сторон шли плотными рядами, как ходили их деды и прадеды. Так казалось безопаснее, когда чувствуешь руку соседа, то знаешь, что никто не ударит тебя сбоку. Зато каждая пуля, выпущенная из аркебузы, попадала в цель, а тяжёлое ядро, выплюнутое бомбардой, поражало иной раз десяток сгрудившихся воинов.
В скором времени стоны и крик вокруг палатки Паре заглушили шум далёкого сражения. Раненые валялись на земле, контуженные в грудь хрипели, на губах выступала розовая пена. Иные сидели, зажимая рукой рану с торчащим обломком копья. Сражённые пулей лежали, открыв такую нестрашную на вид рану солнцу, чтобы приостановить действие яда. Люди громко стонали, многие умирали, не дождавшись перевязки. Их оттаскивали в сторону.
Первому пациенту Паре остановил кровь и туго стянул повязкой руку, рассечённую ударом алебарды, следующему мощными щипцами «вороний клюв» вырвал стальной обломок лопнувшего арбалета, пробивший щёку и вонзившийся в изгиб скуловой кости. Раненые находились в шоке и почти не кричали. После перевязки Жан, чтобы привести в чувство, давал им по глотку крепкого вина и отводил под навес.
У третьего была огнестрельная рана. Пуля попала в бок, но отразившись от рёбер, вышла наружу. Его ещё можно спасти. Паре быстро очистил рану и протянул руку за меркой. Прозрачное бузинное масло медленно кипело в начищенном котелке, поставленном на угли жаровни. Паре пинцетом расширил рану и влил туда полную мерку масла. Раненый захлебнулся криком. Остро запахло горелым мясом. Паре, стараясь не дышать, повторил выжигание, сверху наложил смягчающую повязку из терпентина и яичного желтка, откинул полог палатки и хрипло крикнул:
– Следующий!
Двое служителей из числа легко раненых отнесли лежащего без сознания оперированного под навес. Паре, бледный, словно это его терзали только что, смотрел, как беднягу укладывают на соломе. Потом повернулся и пошёл в палатку, где уже полулежал в кресле очередной пациент. У него тоже было пулевое ранение.
Вскоре Амбруаз потерял счёт и времени, и операциям. Он сшивал, резал, прижигал, извлекал пули, стрелы и обломки костей. Вопли уже не задевали его слуха, а когда кто-то умирал прямо на столе, он лишь досадливо махал рукой и кричал:
– Это уберите и давайте следующего!
Жан метался ка угорелый, не успевая подносить лекарства, корпию, полотно, и оттаскивать тазики полные крови и отсечённых частей человеческого тела. Проклята будь война! Никогда ещё она не была столь кровавой, ещё несколько лет и христианские королевства обезлюдят, и Солиман без боя подойдёт к стенам уже не Вены, а Парижа…
С первых минут сражения французам удалось опрокинуть неприятеля