Маэстро, ваш выход!. Вячеслав Жуков
Николаич, хлебни пивка для настроения.
Федор сел на свой стул и сделав пару глотков из бутылки, спросил:
– Ищенко допрашивали?
– Так точно, – в шутливой форме отчеканил Грек. – Только что. Вот здесь, в этом кабинете.
Лица у оперативников были безрадостные, даже усталые. Майор посмотрел на обоих своих помощников и спросил:
– И что?
Грек загнал себе в рот здоровенный кусок колбасы и не успел прожевать, поэтому отвечать пришлось Ваняшину.
– А ничего, Федор Николаич. Он божится, что к убийству своего шефа не имеет отношения. Как автомат попал к нему в постель, не знает.
Туманов вздохнул, вспоминая разговор с Васильковым. А Ваняшин сказал:
– Николаич, возьми бутербродик с колбаской. А то пока мы разговариваем, Грек всю колбасу сожрет. Вон как приналег. Челюсти работают, как жернова.
Усатый капитан вытер ладонью сальные губы.
– Тебе, Лешка, хорошо возле родителей. Мама с папой тебя накормят. Николаича его Дарья побалует деликатесами. А кто мне чего подаст. Питаюсь от случая к случаю. Да потом, в кругу друзей, она знаешь, как в рот идет, – засмеялся Грек, нахваливая принесенную Ваняшиным колбаску.
Видя, что аппетит у капитана разгорается, Ваняшин взял пару бутербродов, положил их перед Федором Тумановым, но Федор отказался и один из бутербродов тут же очутился в руках у Грека.
– Не хочешь, Николаич? – блестя своими черными глазенками, спросил Грек, быстро отправив добрую его часть себе в рот.
Федор махнул рукой.
– Ешь. Я не хочу. В рот ничего не идет, – несколько задумчиво произнес он.
Ваняшин глянул на нахального Грека и осуждающе покачал головой.
– А вот Сан Санычу все идет в рот. Особенно, если в нахаляву. Да, Сан Саныч?
Грек, соглашаясь, кивнул, тут же прикончив бутерброд. Но ко второму не прикоснулся. Рука не поднялась, хотя Федор подвинул его ему.
– Не буду, Федор Николаич, – надувшись, проговорил Грек. – Я знаю, что ты добрый человек, не то, что этот Ваняшин. Жмот.
– Слушайте, хватит вам базар устраивать. Лучше давайте, решим, как нам быть, – предложил Федор, глянув на Грека с Ваняшиным.
Грек к предложению майора отнесся вяло, погладив сытый живот, он икнул, и сказал, не теряя самодовольства:
– А чего тут голову ломать? Ищенко мы задержали. Пока он единственный, главный подозреваемый.
– Но он не сознается, – дополнил Ваняшин. Усатый капитан хмыкнул, глянул на приятеля Леху, как на неразумного мальчугана и веско сказал:
– Ничего. Недельку в одиночке проторчит и сознается. Это он герой, пока еще от свободы не отошел. А как поймет, что деваться ему некуда, сразу признается в совершенном грехе. Еще парочку и чужих себе прихватит, – Грек заискивающе глянул на Федора. Но лицо майора сделалось суровым.
– Знаешь, Грек, нам не надо, чтобы он чужие грехи на себя взваливал. Пусть отвечает за свое, – строго заметил Туманов. – С него и так будет достаточно.
Услышав замечание майора, Грек сразу пошел на попятную.
– Да