Ленин. Дмитрий Волкогонов
Луначарских и узнали весть, которая радостно потрясла: в Петербурге начались революционные события! Все поспешили в эмигрантскую столовую Лепешинских, где уже бурно обсуждались неожиданные события. По предложению Ленина решили провести совместный с меньшевиками митинг, с условием, чтобы от каждой фракции выступало лишь по одному оратору. Через два дня в цирке Ранси две непримиримые фракции одной партии собрались на митинг. От большевиков поручили выступить А.В. Луначарскому. Революционеры, находясь в безопасной эмиграции, а не на баррикадах, дружно предрекали крах самодержавия. Слушая ораторов, российские социал-демократы больше следили за тем, как бы не пропустить «укол» от враждующей фракции. Очередной выступающий – Ф.И. Дан – не удержался и эзоповым языком упрекнул «раскольников» в партии. Ленин тут же решительно поднял руку, и большевики дружно повалили к выходу…{16} Взаимная неприязнь оказалась выше революции, которую вроде так желали и большевики, и меньшевики. Или больше революции им была нужна власть?
Все, что писал Ленин до этого, было посвящено проблемам подготовки революции: создание пролетарской партии, выработка ее программы, обличение царизма… А теперь предстояло писать о собственно революции, пламя которой так неожиданно вспыхнуло. Правда, немного смущало, что священник Гапон оказался к событиям ближе, чем «основные» профессиональные революционеры. Ленин на пороге века был еще не в полном плену марксистских догм и был способен выходить за рамки партийной ортодоксии. При встречах с Гапоном он с интересом присматривался к этому человеку, которого, похоже, двигала в революцию лишь глубокая боль сопереживания вместе со своей паствой ее тяжелого положения. Ленин не поверил в «провокаторство» попа и на своей книге «Две тактики социал-демократии в демократической революции», изданной в 1905 году в Женеве, написал: «Уважаемому Георгию Гапону, от автора на память»{17}. Напечатанная в газете «Вперед» в январские дни 1905 года статья «Поп Гапон» отражает осторожное, но в целом поощрительное отношение Ленина к священнику. Нельзя исключать, писал Ульянов, что «Гапон мог быть искренним христианским социалистом, что именно кровавое воскресенье толкнуло его на вполне революционный путь». Однако, заключал «профессиональный революционер», необходимо «осторожное, выжидательное, недоверчивое отношение к зубатовцу»{18}.
В тысячах книг, напечатанных в СССР и в марксистских изданиях за рубежом, написано о том, что Ленин развил учение о диктатуре пролетариата, создал теорию партии нового типа, коренным образом обогатил взгляды Маркса в области политэкономии, философии, социологии, разработал новую аграрную программу, обосновал решающую историческую роль рабочего класса, сформулировал задачи международного рабочего и коммунистического движения, обогатил стратегию и тактику марксизма… Пора, пожалуй, остановиться. Ведь Ленин, по мысли его исследователей, практически не оставил ни одной крупной сферы общественной жизни, в которой бы он что-нибудь не «обогатил», не «разработал»,