Ленин. Дмитрий Волкогонов
собора{112}. Военная косточка, тем не менее, у Плеханова осталась на всю жизнь; он был всегда подтянут, строен, в хорошей спортивной форме. Не случайно Ленин, подчеркивая интеллектуальную мощь Плеханова, использовал для этого в известном смысле физические параметры. «Плеханов, – говорил Ленин Лепешинскому в 1904 году, – человек колоссального роста, перед ним приходится съеживаться». Но тут же, чисто по-ленински, язвительно: «А все-таки мне кажется, что он уже мертвец, а я живой человек»{113}.
Судьба Плеханова отразила огромную драму русского дворянства и интеллигенции. Понимая, что лишь прогрессивные перемены могут вывести Россию на путь подлинного прогресса, одна часть этой элиты общества считала, что нужно революционным путем добиться этих перемен; другая – путем приспособления, адаптации, своеобразной «перестройки» уже существующей системы. Так уж случилось, что моршанский дворянин Георгий Валентинович Плеханов, самый крупный российский социал-демократ конца XIX века, имел брата – Григория Валентиновича Плеханова, полицейского исправника. Их мать была родственницей Виссариона Григорьевича Белинского. Одна семья, общие дворянские корни, а сколько внутренних духовных антиномий!
Когда молодой Николай Вольский (Валентинов) спросил полицейского исправника Г.В. Плеханова:
– Если придет революция, «повалят» ли памятник Екатерине Великой?
– Что за охота пустяки говорить! Если придет революция? Да она никогда не придет. В России не может быть революции. Она не Франция{114}.
А его брат-марксист был убежден, что революция, хотя «Россия и не Франция», неизбежна. Но вначале (и надолго!) только революция буржуазная.
У Плеханова хватило политического мужества во весь голос заявить накануне роковых событий октября 1917 года, что власть грядущая не может опираться лишь на узкий фундамент диктатуры пролетариата. Она «должна базироваться на коалиции всех живых сил страны». В серии статей, опубликованных в августе и сентябре 1917 года в газете «Единство», Плеханов прямо заявлял: коалиция – это соглашение нации. Не хотите соглашения – идите за Лениным; не решаетесь идти за Лениным – входите в соглашение.
В своих отчаянных теоретических попытках остановить приход диктатуры одной силы – «профессиональных революционеров» – Плеханов шел на заведомое политическое самоуничижение: «Неужели интересы рабочих всегда и во всем противоположны интересам капиталистов? Неужели в экономической истории капиталистического общества не бывает таких случаев, когда указанные интересы совпадают между собою?» Частичное совпадение интересов рождает сотрудничество в определенных областях. Социалистические и несоциалистические элементы могут реализовать это ограниченное по возможностям согласие в социальных реформах»{115}. Здесь Плеханов, не ссылаясь на «первоисточники», приходит к Бернштейну и Каутскому. Все это, с точки зрения Ленина и большевиков, было абсолютной ересью. Но история, похоже, подтвердила