Исполнитель. Павел Комарницкий
благодарна. Ты выслушал меня, и ты меня не презираешь, не ненавидишь…»
«Кто я такой, чтобы судить тебя?» – удивился Первей – «Я сам всего лишь Исполнитель. И ты знаешь – у меня рыло в пуху по самые уши»
Они помолчали.
«Слушай, как тебя зовут?»
Пауза.
«Я Голос. Голос Свыше. У Голосов нет имени»
«Но как тебя звали при жизни?»
«Неважно. Та жизнь ушла и не вернётся. А в следующей… откуда мне знать, как меня назовут? И назовут ли?»
«Тогда я буду звать тебя Родная. Можно?»
Пауза. Господи, какая долгая, бесконечно долгая пауза.
«Почему?»
«Видишь ли… Из всей родни в настоящий момент ты у меня одна. Вот так, Родная»
Снова пауза.
«Спасибо… родной»
* * *
Корчма наполнялась гулом голосов, народ всё прибывал и прибывал – мужики жаждали расслабиться после тяжёлого трудового дня. Первей заказал ещё кружку пива и сидел, полуприкрыв глаза, внимательно вслушиваясь в обрывки разговоров.
– … А он мне гутарит – за такое сено в городе серебром заплатят, а не то, что здесь… Да вот беда – пан не велит возить в город, всё чтобы шло через него…
–… Да разве же это сапоги? Нет, ты глянь, глянь – голенища же сползают, как чулки у пьяной бабы – срам! Ну, я ему вместо грошей – в рыло, и айда…
– Но сапоги-то всё ж забрал!
– А как? Не босому же мне ходить, раз такое дело. И потом, эта ж пьянь всё равно загнала бы теи сапоги кому-нибудь, и ходил бы человек, мучился… Уж лучше я сам!
Дружный хохот.
– …Да ты на неё и глядеть опасайся. Нет, конечно, девка она куда как видная из себя, даром что по уму чистый младенец…
Первей весь превратился в слух. Двое собеседников расположились через столик от него. Один высокий, тощий как жердь, с бородой клинышком, второй – молодой, дюжий парень, с широким, как сковорода, губастым лицом.
– Поначалу-то немало было охотников повалять её на сене, в своё удовольствие, – тощий отхлебнул пива, почмокал. – Да только иных из них давно уж в живых нету, а которым ещё такая судьба выпала – хуже смерти. Вон Никифор Птица какой парень был, ни одной юбки мимо не пропускал – бродячая собака яйца откусила, ты себе представь! Ну да, прямо на улице, бежала себе мимо – и хвать! А братьев Крутых лесиной перешибло, да так ловко – лежат оба, только мычат да под себя гадят… И родителям каково, смотреть на такое…
– Так и что теперь, и сладу нету с колдуном проклятым? – подал голос губастый парень.
Тощий с сожалением посмотрел на него.
– Злой ты, Радек. Сладу по теперешним временам на любого найти можно – вон, псы папские рыщут, крови ищут. Да только зачем тебе такой грех на душу? Ну спалят их живьём – тебе от этого легче? А потом, к примеру, зубы заболят или поясницу скрутит, или хоть грыжа – куда идти? К инквизиторам, что ли? Так они кроме как людей жечь, особливо баб да девок молодых, и не умеют ничего. Каты, одно слово. И потом, он ведь никого первый не тронул покуда – не лезь, и живи спокойно.
Тощий допил пиво, встал, за ним поднялся и губастый парень.
–