Донос мертвеца. Александр Прозоров
кинувшийся бежать вдоль вытянувшегося на несколько миль озера. За ним погнались такой же юный Фридрих фон Фосс, пятый сын в довольно известной дворянской семье и виконт де Поншартрен, которого отец, граф Монфор Симон Адольф желал воспитать настоящим воином, а потому доверил Ордену. Родовитые дворяне, скача в двух десятках шагов позади язычника, долго обсуждали, кому из них надлежит нанести смертельный удар – пока рыбак сам не рухнул на снег от усталости. Оруженосцы приблизились, остановились рядом. Паренек попытался встать, сделал пару шагов, упал на колени, окончательно обессиленный. Атаковать такую жертву по всем правилам воинского искусства ордынцам показалось скучно, поэтому они просто потыкали ему в спину мечами и повернули к своим.
Дорога освободилась – и воинская колонна уже вытягивалась неспешным шагом на лед озера, больше не боясь быть обнаруженной неприятелем.
– Лошадь, что ли из упряжи вырезать? – задумчиво предложил один из оруженосцев. – Будет заводной конь.
– Оставь, – посоветовал де Лекс. – Все равно кетлеровский сын кому-нибудь из пеших ливонцев отдаст. Пусть начетник разбирается.
Рыцарские пажи поскакали в сторону головного отряда.
Ехавший первым дерптский епископ внимательно вглядывался в стену леса по левую руку. Поначалу она казалась неразрывный, но вот внимательный взгляд священника обнаружил просвет, черный всадник повернул туда, удовлетворенно кивнул и призывно махнул рукой. Протока со странным названием Быстрица, соединяющая два озера начиналась именно здесь.
Зализа не верил, что Орден смог проникнуть в русские пределы, никак не выдав своих намерений ни торгующим в Ганзе торговым гостям, ни собирающим в Ливонии дань монахам, ни православным священникам, что наверняка предупредили бы единоверцев о грядущей опасности. Не верил. Но знал он и то, что самые глупые правила поведения рати в походе продиктованы большой кровью, пролитой русскими людьми во многих землях. Одно из них гласило: внезапно исчез разъезд – считай, что там подкрадывается враг. Веришь, не веришь – а обычай соблюдай.
– Боярин Мурат, – повернул он голову к осевшему в Северной Пустоши татарину. – Бери своих смердов и сыновей, да скачите по Луге на день пути вперед.
– Вестника прислать, али как? – хищно оскалился шуйский волостник.
– Вестника ты в Бор зашли, пусть про мой дозор поспрошают. А сам, встретишь, не встретишь, кого всем разъездом к вечеру назад возвращайся.
– Понял, Семен Прокофьевич, – татарин поворотил коня и разбойничьим посвистом стал сзывать своих витязей.
– А ты, Дмитрий Сергеевич, – повернулся Зализа к боярину Иванову, пройди две версты ниже по реки и поставь по обоим берегам ратников в засеку.
– Сделаю, Семен Прокофьевич, – кивнул тот.
– Феофан, разбивай лагерь. В слепую я ополчение не поведу.
– Это верно, Семен, – боярин Старостин отправился выполнять распоряжение.
– Так что, Семен Прокоф�