Алькеста. Еврипид

      Постойте. Вот выходит из чертога

      Прислужница в слезах… Какую весть

      Она несет? Печалию облечься

      Простительно пред царскою бедой.

      Жива ль она, царица, или смертью

      Осилена?.. Мы бы хотели знать…

      Считай ее живущей и умершей…

      Иль человек умерший видит свет?

      Она томится расставаньем с жизнью.

      Адмет, Адмет! Кого теряешь ты?

      Лишь мертвую ее Адмет оценит.

      Спасти ее надежды больше нет?

      Сужденный день творит над ней насилье.

      Как? Иль на смерть ее сбирают там…

      Уж и наряд готов, в чем муж схоронит.

      О, славная решимость умереть,

      О, лучшая из жен под солнцем дальним!

      Да, лучшая. Кто станет возражать?

      Иль что же сделать надо, чтобы лучшей

      Из женщин быть? И если кто умрет

      За мужа, разве можно предпочтенье

      Ему ясней воздать?.. Но это весь

      Уж город знает… Ты ж послушай лучше

      И подивись, что было в доме, старец…

      Когда свой день последний между дней

      Она узнала, то водой проточной

      Умыла кожу белую… Потом

      Из сундука кедрового достала

      Одежду и убор и убралась

      Так хорошо. И, став у очага,

      Взмолилася владычице: «Богиня,

      Меня Аид в свой темный дом берет.

      И я теперь в последний раз припала

      К тебе: храни моих сирот, молю.

      Ты сыну дай жену по мысли, мужа

      Дай дочери достойного, и пусть

      Не так, как мать, без времени, а в счастье,

      Свершивши путь житейский и вкусив

      Его услад, в земле почиют отчей».

      И сколько есть в чертоге алтарей,

      Все обошла с молитвой и листвою

      Венчала их зеленою она

      И свежею от мирта! Но ни стона,

      Ни плача бог не принял, и над ней

      Нависшая гроза не омрачила

      Ее красы сиянья благородной…

      От алтарей в венчальный свой покой

      Она вошла, и здесь, увидев ложе,

      Заплакала царица и сказала:

      «О ложе, ты, что брачный пояс мой

      Распущенным увидело, – прости!

      Я не сержусь, хоть только ты сгубило

      Меня: тебе и мужу изменить

      Боялась я, и видишь – умираю.

      Другой жене послужишь ты – она

      Верней меня не будет, разве только

      Счастливее». И, на постель припав,

      Лобзаньями ее царица кроет,

      И реки слез сбегают