Три плута. Александр Апраксин
определеннее, а то я ничего не понимаю.
– Непременно объяснюсь, только не здесь. Вы кончили, и я покончил; давайте рассчитаемся да пойдем, – предложил Мустафетов и, когда все было исполнено, уже на улице продолжил: – Ко мне ведь близехонько, на Конюшенную. Я и лошадей своих отпустил, чтобы после обеда пешком пройтись. А скажите, Иван Павлович, вы не припомните, какая самая крупная сумма вклада принята вами на хранение в течение последних двух месяцев?
– Прекрасно помню, Назар Назарович: полмильона рублей, состоящие целиком из четырехпроцентной государственной ренты.
– Бумага хорошая, – одобрительно усмехнулся Мустафетов. – Вот мы сейчас дойдем и до моей хаты, а там я вам сделаю, быть может, одно подходящее предложение.
Иван Павлович с боязливым любопытством молча следовал за Мустафетовым, но у подъезда уже не мог более совладать с собою и спросил:
– Вы в самом деле затеваете что-нибудь серьезное, Назар Назарович?
– Делами я никогда не шучу, да, полагаю, и вам не до шуток, – строго ответил на это Мустафетов. Затем, обращаясь к швейцару, распорядился: – Пока этот барин у меня, никого не пускать; всем говори, что я уехал; конечно, кроме Ольги Николаевны. Ну-с, прошу покорно! – обратился он опять к Смирнину.
Но и в своей «хате», которая оказалась роскошно убранной квартирой, Мустафетов не сразу приступил к пояснениям, а приказал слуге подать чаю.
Смирнин сидел как на угольях.
– Успокойтесь, – обратился к нему Мустафетов, заметив это чрезвычайное волнение, – мое дело от вас не уйдет; от вас зависит последнее слово, быть ему или не быть.
Слуга поставил на стол множество самых разнообразных сластей, до которых Мустафетов был великий охотник, подал чай и удалился.
– Вам покрепче или средний? – спросил гостя Назар Назарович, наливая чашку.
Смирнину было решительно все равно. Разве это теперь могло интересовать его? Но, чтобы ответить хоть что-нибудь, он рассеянно проговорил:
– Средний, пожалуйста.
Мустафетов, методично продолжая свои хозяйские обязанности, передал гостю чашку, пододвинул к нему некоторые коробочки со сластями, затем позаботился о самом себе и лишь тогда спросил:
– Квитанционные книги, стало быть, постоянно бывают в ваших руках, Иван Павлович?
– Постоянно. Но в чем суть?
– Вы все еще не догадываетесь?
– Как же я могу догадаться?
– Странно! Я, кажется, давно догадался бы. Дело очень просто! Я хочу предложить вам следующего рода небезвыгодную комбинацию: этот вклад четырехпроцентной государственной ренты на полмильона, который вы сравнительно недавно вписывали в книгу, надо будет нам получить.
Смирнин побледнел – до того стало ему жутко и холодно от охватившей его разом лихорадочной дрожи.
II. В капкане
Мустафетов, заметив силу произведенного на гостя впечатления, постарался вывести его из состояния столбняка. Он достал из внутреннего бокового кармана сюртука бумажник и стал рыться в нем так,