Горные дороги бога. Вероника Иванова
но это все равно было жизнью. Это давало надежду. Шанс однажды или дождаться, или самому совершить нечто чудесное. Но с сегодняшнего дня…
Он снова остановился, уже на последнем повороте тропы. Внизу, у подножия склона, из десятков печных труб поднимались струйки дыма, неся с собой ароматы свежеприготовленной еды, раздавались голоса, то ли счастливые, то ли спорящие друг с другом, шумела вода горной реки, звенели молоты в кузне. Там ждала жизнь, в которую надо было возвращаться и которую он теперь ненавидел.
Часом позже, когда на селение начала спускаться с гор ночь, Логр Тори зажег свечу и закрылся в комнате, любезно приготовленной ему для ночлега одним из местных жителей, потому что гостевых домов здесь отродясь не существовало. Сел за стол и открыл единственное наследство, что оставила ему сладкоголосая проповедница: толстую книгу с листами, заполненными многолетними записями.
Он читал всю ночь, желая прикоснуться к душе той, что однажды изменила его жизнь, но в старательно выведенных строках упорно находилось совсем другое. Размышления о знаках судьбы, о сути Всеединого, о цели, внезапно возникшей тогда, когда руки уже хотели опуститься…
Последний исписанный лист был перевернут, но Логр Тори еще долго сидел и смотрел на пустую страницу, стараясь уложить в голове то, что узнал из дневника Янны Лири, и то, что видел наверху древней дозорной башни. И только где-то ближе к рассвету, вползшему в комнату серыми струйками наступающего утра, оцепенение ослабило свою хватку, а пальцы бывшего вельможи – ныне удачливого торговца шелком – взялись за перо, то самое, которого еще совсем недавно касалась проповедница, и вывели на чистом листе всего одно слово.
«Двуединый».
А еще мгновением спустя первые три буквы подпер снизу решительный росчерк.
И сейчас…
Небо казалось невозможно высоким, несмотря на приближающийся вечер и дымную пелену облаков, стыдливо румянящихся в ожидании теплой летней ночи. Где-то за головой неуверенно болталось солнце, словно раздумывая, начинать катиться к закату или все же повременить, но его лучи не попадали мне на лицо, потому что втыкались в мелкоячеистую сеть горошка и плутали там, не видя выхода.
Под лопатками отчетливо ощущалась земля, не слишком хорошо просеянная от мелких острогранных камней. Ногам было легче, они утопали в ковре примятой травы, но холодные влажные стебли тоже не доставляли телу удовольствия, и желание лежать становилось все меньше и меньше. Пока не исчезло окончательно и последним своим вздохом не потянуло меня наверх. К небу.
Путь был проделан длинный, и его еще можно было проследить по заломанным стеблям и развороченным краям грядок. От самого дома почти до изгороди. До горошковых зарослей. Оставалось немного, всего несколько футов, чтобы выбраться на улицу, вот только силы закончились так некстати. Или беспамятство догнало ровно на этом месте. Задержало, опрокинуло, накрыло тяжелым плащом, примостилось рядом…
Полежало