Отчий дом. Марина Геннадьевна КрокуÑ
можно Вас спросить, Серафима Григорьевна? Как там… в храме? Вам нравится? – женщина окинула девушку взглядом, каким обычно смотрят на несмышлёных и смешных в их естестве детей.
– Как мне может не нравится жить в храме Господа Бога, милая? В нём каждому найдётся место. Начиная свой день с молитв, ты начинаешь новую страничку жизни, очищая свои мысли, и новый день – не похож на предыдущий. Мирская жизнь лишена такого покоя и веры, – в ней много испытаний для нас, но отказываясь от неё, я не отказываюсь от несения своего креста, я лишь сберегаю свою Душу от козней судьбы. Наша матушка очень хорошая и справедливая наставница, все женщины в храме равны между собой и чувствуют поддержку друг от друга, что и очаровывает меня в такой жизни.
– Вы такая смелая… – отозвалась задумчиво девушка, – Я бы не смогла бы так, я бы не выдержала долго без родных и близких.
– Мила, не дай Бог Вам испытать то, от чего я решилась на такой шаг. А родные всегда должны тебя понять, на то они и родные! Да и нет у нас запрета не видеться с ними!.. Как, кстати, Ваша мама? Давно я не слышала от неё вестей.
– Мама? – вдруг очнулась от раздумий собеседница, – потихоньку на ноги встаёт, брат всегда с ней рядом…
– Вы сегодня дома не ночевали из-за нас с отцом, не хотите позвонить домой? А лучше знаете что, Вы поезжайте к матушке! Я сегодня сама справлюсь!
– Что Вы, Серафима Григорьевна! Я не оставлю вас одних, вдруг что-то понадобится? Да и уехать я всегда пораньше могу! – залепетала Мила, укутываясь в кардиган, смущённо хлюпая покрасневшим носом.
– Пойдёмте на кухню, ещё одного больного в этом доме не хватало! – женщина обернулась к окну, за которым настырно кипел поставленный чайник, и осторожно толкнула стеклянную дверь, добавив, – И давай перейдём на «ты», Мила. Я ценю, всё, что ты делаешь для нас с отцом. – В ответ девушка лишь кивнула, подарив приветливую улыбку, отчего её детские черты лица приобрели оттенок благодарности, но с отпечатком беспокойства в отведённых глазах. Серафима тогда восприняла это, как признак человеческого участия, – значит, Мила тоже откликается на беду в этом доме, но, по-своему. «Это лишь от отсутствия должного опыта» – думала тогда женщина. На кухне они вместе приготовили лёгкий, диетический завтрак, и обеспокоенная дочь, с подносом в руках, поднялась в спальню к отцу, смиренно ожидая, когда мужчина проснётся, чтобы сразу же извиниться перед ним за произошедшее накануне и справиться о его самочувствии. Серафима отлучилась лишь на несколько минут, чтобы взять пару крючков и бирюзовый клубок, что покоились долгие годы в комнате мамы, женщине захотелось закончить за неё вязаное панно, пейзаж которого они придумали сами: благородный пернатый лебедь со своим семейством на пруду, неподалёку от зеленеющего берега. Устроившись в кресле, поближе к окну, Серафима изучила кончиками пальцев уже готовый образ берега, с высокой нежно зелёной осокой, – самый сложный по цветовой гамме и мастерству в изделии. Женщина инстинктивно закрыла глаза, и увидела перед собой удивительную раскадровку своей прошлой жизни: вот мама, сидящая