Басни. Иван Крылов

      Чижа захлопнула злодейка-западня:

      Бедняжка в ней и рвался, и метался,

      А Голубь молодой над ним же издевался.

      «Не стыдно ль, – говорит, – средь бела дня

      Попался!

      Не провели бы так меня:

      За это я ручаюсь смело».

      Ан, смотришь, тут же сам запутался в силок.

      И дело!

      Вперед чужой беде не смейся, Голубок.

      «Приятель дорогой, здорово! Где ты был?» —

      «В Кунсткамере, мой друг! Часа там три ходил;

      Всё видел, высмотрел; от удивленья,

      Поверишь ли, не станет ни уменья

      Пересказать тебе, ни сил.

      Уж подлинно, что там чудес палата!

      Куда на выдумки природа таровата!

      Каких зверей, каких там птиц я не видал!

      Какие бабочки, букашки,

      Козявки, мушки, таракашки!

      Одни, как изумруд, другие, как коралл!

      Какие крохотны коровки!

      Есть, право, менее булавочной головки!» —

      «А видел ли слона? Каков собой на взгляд!

      Я чай, подумал ты, что гору встретил?» —

      «Да разве там он?» – «Там». – «Ну, братец, виноват:

      Слона-то я и не приметил».

      Крестьянин, заводясь домком,

      Купил на ярмарке подойник да корову

      И с ними сквозь дуброву

      Тихонько брёл домой просёлочным путём,

      Как вдруг Разбойнику попался.

      Разбойник Мужика как липку ободрал.

      «Помилуй, – всплакался Крестьянин, – я пропал,

      Меня совсем ты доконал!

      Год целый я купить коровушку сбирался:

      Насилу этого дождался дня». —

      «Добро, не плачься на меня, —

      Сказал, разжалобясь, Разбойник. —

      И подлинно, ведь мне коровы не доить;

      Уж так и быть,

      Возьми себе назад подойник».

      Над изнурённою от зноя стороною

      Большая Туча пронеслась;

      Ни каплею её не освежа одною,

      Она большим дождём над морем пролилась

      И щедростью своей хвалилась пред Горою.

      «Что́ сделала добра

      Ты щедростью такою? —

      Сказала ей Гора. —

      И как смотреть на то не больно!

      Когда бы на поля свой дождь ты пролила,

      Ты б область целую от голоду спасла:

      А в море без тебя, мой друг, воды довольно».

      У Тришки на локтях кафтан продрался.

      Что долго думать тут? Он за иглу принялся:

      По четверти обрезал рукавов —

      И локти заплатил. Кафтан опять готов;

      Лишь на́ четверть голе́е руки стали.

      Да что до этого печали?

      Однако же смеётся Тришке всяк,

      А Тришка говорит: «Так я же не дурак

      И ту беду поправлю:

      Длиннее прежнего я рукава наставлю».

      О, Тришка малый не простой!

      Обрезал фалды он и полы,

      Наставил рукава, и весел Тришка мой,

      Хоть носит он кафтан такой,

      Которого