Королева ангелов. Грег Бир
программой картинка из кругов, отображающих локусы мозга, каждый на своем особом месте, каждый указывает на личность уравновешенную и пропорционально развитую в отношении личных способностей и когнитивных способностей субличности. Хладнокровное мышление, эго уравновешено и подстроено; хорошо сознает, кто она и на что способна; знает, как не потерять лицо и оправляться от ударов судьбы; зрелая молодая женщина, готовая продвигаться по службе. Вот что показывала распечатка, но Мэри в моменты самоанализа оставляла окончательное суждение на потом.
Получая высокую зарплату, она не транжирила деньги. Единственные понты, какие она себе позволила, – это квартиру на кончике второго крыла Второго Северного Комплекса. Стильный, спартанский, выдержанный в тепло-серых, бархатно-пурпурных и черных тонах, дом Мэри был идеальным фоном для ее непроглядно черного лоска. Она могла потеряться в нем, раствориться в декоре, поглощая прямой солнечный свет, падающий через широкие незанавешенные окна. Ей не требовались никакие финтифлюшки. Она не увлекалась ни искусством, ни литературой и не завидовала тем, кто увлекался, и жизнь ее была посвящена охоте, а не торжеству человеческого духа.
В выборе личных занятий она была столь же строга. Она практиковала пять искусств, способствующих концентрации силы, в том числе, чтобы дать волю физической активности, Военный Танец, в котором соперничала сама с собой. Делала она это в маленькой пустой комнате с белыми пенопластовыми стенами, словно выводила черные каллиграфические строки на чистом холсте.
Закончив упражнения, Мэри аккуратно надела мундир, надежно укрыв жизненно важные точки под мономолекулярной сетчатой броней, и натянула поддерживающие сапоги, не дающие ногам устать во время долгих засад. Ее служебные обязанности не подразумевали ежедневного ношения оружия. Ее регулярное участие в боевых столкновениях не предполагалось. За последние пятнадцать лет уровень физического насилия в США заметно упал. У корректированных отсутствовала склонность к насилию.
Ее темные глаза, безмятежно спокойные, не были однако ни пустыми, ни невыразительными. Трансформированный голос был глубоким, но приятно женственным, сильным, но по-матерински заботливым. Она могла и петь колыбельные, и грозно рявкать в полицейском духе.
У Мэри Чой, спокойной, сосредоточенной, высокой, цвета ночной тьмы, было все, чего ей хотелось, кроме прошлого. То, что от него осталось, было похоронено в углу ящика комода в спальне: коробка со старыми семейными фотографиями, мемодисками и мемокубиками.
Она стояла у комода, инстинктивно и отчетливо чуя что-то, внушающее страх, в отношении Теодоры, и водила пальцем по ящику. Наклонилась погладить Лодыря, своего белого кота с рыжими полосками. Он терся о ее сапоги – в темно-бордовых глазах светились мудрость и терпение – и утробно урчал, единственная живая связь с ее отрочеством; его подарили Мэри родители на окончание средней школы.
– На связи Теодора Ферреро, – сообщил домашний