Видевший Бога (сборник). Евгений Гинзбург
тьму, вырвалось из чердачного отверстия. Всего несколько минут назад огонь с горевшего сельмага ветром перекинуло на ближайший дом и вот, он, уже вовсю полыхал. Люди из соседних домов, разбуженные криками, выбежали на улицу. Беспомощно озираясь по сторонам, они толпились вокруг пожарища. Раскаленный шифер стрелял осколками в разные стороны и в звездное небо, не давая подойти ближе к горевшему дому.
– Игнат, Жорку держи – закричал бригадир Василий, обливаясь водой из ведра.
Набросив на себя плотный брезентовый плащ, бригадир вновь попробовал подобраться к пожарищу, но в этот момент, внутри дома раздался взрыв и, все полыхнуло с еще большей силой. Бригадир упал на землю, прикрывая голову руками. Игнат, мужчина крепкого телосложения, еще сильнее прижал к себе вырывающегося парнишку. Тот, издав душераздирающий вопль, обмяк и затих.
– Все, газовый баллон взорвался – констатировал Василий, поднимаясь с земли.
Он подошел и обнял Георгия в бессилии повисшего на руках у Игната.
– Прости Жорка, не успел.
Парень молчал, не сводя безумных глаз с охваченного огнем дома.
Георгий лежал на раскладушке в доме Игната и делал вид, что спит, на самом же деле, он, боясь шелохнуться, напряженно прислушивался к разговору мужчин в соседней комнате.
– Говорят Кузьмич, сам магазин поджег – уверял Василий – недостачу вроде бы у него большую выявили, должны были с ревизией из города инспектора приехать.
– Ну, так и бежал бы сам к черту, зачем жечь то было – негодовал Игнат – оно видишь, как обернулось, Ерохиных всех заживо пожег.
– Хорошо еще, что Жорка на сеновале спал, а то и он бы сгорел. Он когда ко мне с обожженными руками прибежал, у меня все внутри оборвалось я, сразу понял непоправимая беда. Ну, давай помянем Федора и Веру – предложил бригадир.
– Давай – поддержал его Игнат – девчонке-то их, Маринке, семь лет всего было.
– Так Жорка к ней в комнату и бросился сразу, но дверь уже вся занялась…
Георгий с головой накрылся одеялом и зажал рот забинтованными руками, чтоб не разрыдаться.
Георгий, встряхнув головой, оборвал цепь воспоминаний и начал одну за другой переворачивать страницы альбома, отражающие жизненный путь Севченко. Вот он трехлетний карапуз качается на деревянной лошадке, вот он аккуратно причесанный мальчик, в школьной форме, тянет руку, чтобы ответить на уроке. А вот фотография юноши на речке, с бамбуковой удочкой в одной руке, и садком с уловом в другой. Перевернув еще пару страниц, Георгий вдруг остановился и внимательно всмотрелся в групповой снимок, сделанный на каком-то озере. Проведя пальцами по лицам присутствующих на фото людей, он увидел уже знакомые ему. Георгий выпрямился в кресле и сосредоточился. Вынув фотографию, он обратился к женщине:
– Лида, что это за фотография и, кто на ней? – он протянул ей снимок.
Женщина взяла фотографию и, глянув на нее, сказала:
– Это фотография со встречи выпускников – она вернула фото Георгию и продолжила – пять лет после окончания института. Они ездили всем курсом в Ораниенбаум, тогда еще Ломоносов на «Красный пруд».
–