Эпоха великих реформ. Исторические справки. В двух томах. Том 2. Григорий Аветович Джаншиев
несправедливость и отчего не так еще давно самомалейший намек на несправедливость рекрутской повинности преследовался, как непозволительное вольнодумство, нечестивая попытка колебать освященный веками и необходимый «порядок вещей», осмеивался людьми положительными, как пустая либеральная «бредня» мечтателей, подобно другим их «эгалитарным бредням», о равенстве, свободе и пр., возмущающим дивный, стародавний строй России, этой лучшей части в этом лучшем из миров?..
Покуда существовало крепостное право, покуда это явное надругательство над правом и справедливостью считалось краеугольным камнем установленного «порядка вещей», ни слезы и раздирающие душу причитания семьи, провожавшей рекрута на военную службу, как на плаху, ни звонкие затрещины и зуботычины, с «улыбкою» принимаемые солдатами от начальства, ни несмолкаемые стоны солдат, раздававшиеся с казарменных задворков в унисон крикам: «ай, батюшки, не буду», доносившимся с помещичьих конюшен и съезжих домов, не могли никого ни заинтересовать, ни удивить, ни растрогать. Но когда «завиральные идеи», «бредни» вошли временно в силу, когда осуществилась на деле «величайшая из бредней»[169], по выражению Салтыкова, – упразднение крепостного права, тогда с безобразий доброго старого времени стал спадать охранительный покров, наложенный полициею мысли, тогда понемногу стали поддаваться действию либерально-гуманной бредни и другие устои старого порядка вещей: жестокие телесные наказания, тайный суд, административный произвол, угнетавшая народ жестокая «солдатчина» и пр. Уже в 1862 г. на очередь стала отмена несправедливой «сословной» воинской повинности, под непосредственным влиянием демократического гуманного духа великого освободительного акта 19 февраля, как официально удостоверяет Записка военного министра Д. А. (ныне графа) Милютина[170]. На долю этого знаменитого государственного деятеля выпал великий труд и честь наметить еще в 1862 г. необходимость уравнения всех сословий относительно воинской повинности и затем медленно, но неуклонно, подготовлять почву для этой справедливой реформы и, наконец, провести ее в законодательном порядке в 1874 г. согласно основному духу равноправности, не потворствуя узким аристократическим и плутократическим вожделениям, очень громко и настоятельно заявлявшим свои притязания.
Таким образом военная реформа, родственная по своему либерально-гуманному духу эпохе великих реформ, запоздала по времени лет на десять, если считать наиболее цветущую пору этой эпохи завершившеюся 20 ноября 1864 г. изданием Судебных Уставов.
Начиная с 1863 г., в манифестах о рекрутских наборах смягчались постепенно наиболее тягостные условия отправления старой рекрутчины, как-то: сокращен был срок службы до 15 лет, отменена отдача в солдаты за преступления, улучшено содержание солдат, начато обучение грамоте, ограничены телесные наказания и кулачная расправа, и пр. Для составления же проекта нового Устава о воинской повинности
Сочин., VI, 218. В записках Д. Н. Свербеева находим, между прочим, относительно рекрутчины общие указания о главных чертах крепостного быта: «По обычаю, крепостной часто был продаваем явным образом даже не помещику, но какому-нибудь чужому, зажиточному, также крепостному крестьянину, который приобретал его покупкой на имя своего помещика, с тем, чтобы купленного отдать за свою семью в рекруты». Против этой торговли людьми в рекруты закон издавна принимал меры, но торговля эта продолжала существовать, так как помещики находили всегда возможность обойти закон. Продажа крестьян в рекруты была постоянным явлением, нисколько не осуждалась общественным мнением. Свербеев рассказывает поразительный случай, как одна княгиня, образованная и религиозная женщина, принялась исправлять запутанные дела своего мужа: она отдала из его обширных имений 700 человек в рекруты не в зачет и получила за них квитанции на сумму 700 000 рублей; квитанции эти она продала, а на крепостных мужа оставила отправление текущих рекрутских наборов своим порядком. Таких резких примеров среди крупных помещиков было немного, но среди мелкопоместных торговля рекрутами была явлением обычным. Когда закон воспретил ставить в рекруты новокупленного крестьянина раньше года после покупки, рекрут стали покупать заблаговременно, подвергая купленных особо строгому надзору до времени набора. К каким неожиданным комбинациям эта торговля рекрутами приводила иногда, можно видеть из такого случая: «В Ярославской губернии, – рассказывает Свербеев, – крупная вотчина одного помещика купила на имя своего господина соседнюю деревню в 60–70 душ, обложила их оброком в свою пользу и затем брала из этой маленькой деревни всех рекрут за всю вотчину. Когда меры правительства стеснили торговлю рекрутами, стали прибегать к такому способу: продавали
Кроме рекрут, особенно распространена была торговля женщинами; их продавали и мелкопоместные, и средние помещики, и эта продажа зависела в значительной степени от условий, в которые был тогда поставлен брак крепостного, с одной стороны, строгими каноническими правилами о родстве и свойстве, а с другой – произволом помещика. Очень часто крестьянин не находил себе невесты в своей деревне и должен был хлопотать о покупке для него невесты у другого помещика. Торговля невестами была такою же обычною и такою же прибыльною, как и торговля рекрутами. Свербеев рассказывает об одной хозяйственной ярославской помещице, Смолиной, которая получала очень высокий доход со своих 500 душ, постоянно продавая девок и вдов в замужество на сторону, а парней в рекруты. «Все это делалось сплошь да рядом на моей памяти и разве только весьма немногих приводило в негодование; все это были одни цветочки, а не ягодки крепостничества. Указывая на темные его стороны, я привожу только те примеры, которые были в обычае у всех помещиков вообще, дурных и хороших, такие случаи, которые выходили из рабства».
С. 2. Записки военного министра от 19 января 1873 г. по главному штабу.