Клоуны и Шекспир. Андрей Бондаренко
с новым буровым долотом, массивные шарошки которого были оснащены техническими алмазами. Сноровисто окрутили старое долото, поменяли на новое. Тележку откатили в сторону. Прицепили старое долото к стропам. Сытым котом загудел мощный судовой кран.
– Как оно, ребятки? – подойдя, поинтересовался улыбчивый бурильщик Ганс Аарон. – Готовы, бродяги русские, к процессу спуска? Не забыли, как оно делается?
– Дело нехитрое, – скромно улыбнулся Тиль. – Хватай трубы щипцами, да успевай открывать-закрывать элеватор. Начинай, мастер, не сомневайся. Гадом буду – не подгадим…
Длинно и заливисто взвизгнула-всхлипнула лебёдка, первая труба с навинченным на неё долотом заскользила – внутри колонны обсадных труб – вниз. Процесс, как говорится, пошёл…
В положенное время смена завершилась. Стихли двигатели бурового агрегата и различных насосов – промывочных, дожимных, масляных. Вокруг установилась тишина. Только где-то над Северным морем испуганно кричали-вопили чайки, да в нижних помещениях платформы размеренно и по-деловому постукивали дизеля.
Вахтенные обязанности были сданы следующей смене.
– Следуем вниз, принимаем душ, обедаем и ложимся спать, – велел Ванроуд. – Не забывайте, что через семь часов пятьдесят две минуты нам снова предстоит выходить на работу.
– Мы вас догоним, – пообещал Тиль. – Перекурим, для начала, на свежем воздухе.
– Как будет угодно. Только, коллеги, пройдите на северную оконечность платформы. Там оборудована специальная профильная площадка. И, пожалуйста, не выбрасывайте окурки за борт…
Они стояли возле полутораметровых алюминиевых перил, неторопливо курили и задумчиво вглядывались в морские дали.
– А в роли пепельниц выступают пустые консервные банки, наспех закреплённые на прутьях перил, – хмыкнул Даниленко. – Чисто, блин, по-нашему…. Чего это, дружок толстый, с твоими глазками? Мечтательные такие, подёрнутые дымкой романтической…. Наверное, по давней устоявшейся привычке, стишки сочиняешь?
– Есть такое дело, – сознался Лёнька.
– И, пардон, как успехи?
– Сочинил.
– Тогда зачти.
– Слушай…
Море ластится – обманчиво – доверчиво.
Где-то там внизу – метрах в пятидесяти пяти от горизонтальной плиты платформы.
Сизо-фиолетовый закат. Поздний вечер.
Ерунда. Другое я помню.
Впрочем, кому она нужна, моя сраная память?
Никому.
Море. Волны. Лёгкая туманная замять…
Питер, оставшийся где-то вдали?
Перестаньте, господа.
Старая ржавая баржа – лет так сорок тому назад – засевшая на мели,
Навсегда.
Волны, несущиеся – по страшной скорости – к берегу.
Серые такие, хищные…
Чайки наглые, насмешливые.
Лишние.
Первая смена закончилась.
По идее – должен быть устать.
Пожевать норвежских котлеток
И