Семейная кухня (сборник). Маша Трауб
Но я стою над ним и считаю, сколько котлеток он съел.
Для мужей женщины нашей семьи тоже готовили – что-нибудь брутальное: кусок мяса, два куска мяса – быстро и сытно. Никаких изысков и высокой кухни. Мы всегда готовили для детей. Это наша родовая карма. Главное было найти мужчину, который с этим согласится.
Только когда умирают родители, понимаешь, как о многом не спросил, хотя тысячу раз мог.
Свекровь умерла, когда мой сын еще не родился. Я знаю, мои муж и пасынок любили ее пироги – с корицей, лимонный и с цукатами. Я так и не спросила рецепт. И до сих пор, хотя с ее смерти прошло уже много лет, пытаюсь найти тот самый рецепт и испечь тот самый пирог. У меня, конечно, ничего не получается. Почему я не смотрела, как она замешивает тесто? Почему не записала в тетрадочку? Почему я не подумала о том, что муж будет тосковать по тем, маминым, пирогам? Даже слабое подобие его бы устроило, даже подделка, относительно похожая на оригинал. Нет, тогда я приучала его к своей кухне, к своим блюдам, к тому, к чему привыкла я, не догадываясь, что у него своя вкусовая память, которая ему так дорога.
Недавно я нашла тетрадку свекрови с рецептами, но и там она не оставила мне подсказки. Рецепты были явно выписаны из журналов и книг, однако она готовила по-другому. Нужно было учиться «с рук» – так говорили у нас в деревне, где я выросла. Девочек не учили – их ставили рядом, и они смотрели, помогали, чем могли, глядя, как мамы и бабушки льют воду на глаз, замешивают тесто, снимают пену и по наитию понимают, когда нужно добавлять специи и травы. Это должно быть заложено – в крови, пальцах, мыслях и в сердце. Должно быть воспитано и вбито, как таблица умножения. Это нужно любить.
Гены сплетаются очень странно. Никогда не знаешь, что получится.
Мой сын наблюдает, как я готовлю. Он может сделать себе омлет, лепит с бабушкой пирожки и даже смотрит на срок годности продуктов. Его никто этому не учил. Я всегда считала, что готовить должна женщина. Мой муж умеет варить яйца и кофе. Пасынка я так и не смогла научить варить суп – он искренне не понимает, зачем, например, добавлять чеснок. Моя дочь, с которой я играю в детскую посудку и пластмассовую еду, смотрит на меня как на полоумную. Сын любит кашу, как и я, а дочь – яичницу, как муж.
Эта книга о еде и о людях. Здесь нет рецептов, но есть чувства. Я вспоминала блюдо и людей, с которыми это блюдо было связано. Эта книга о тех вкусовых рецепторах, которые отзываются в памяти.
У каждого своя кухня и своя память. Но манная каша была у всех. Как и колбаса по праздникам, холодец на свадьбе и бутерброд на завтрак.
Рыба, ледяная и не очень
– Ну что? Опять звать Славика? – спросила меня мама.
Я молча кивнула и уронила слезу на тарелку, в которой лежали пюре с фигурной складочкой посередине и кусок золотистой рыбы.
– Галка, привет, присылай Славика, – сказала мама в телефонную трубку.
Славик по кличке Скелет, сын нашей соседки тети Гали, был худой, как спичка, с темными кругами под глазами, молчаливый и покорный.