Камень ацтеков. Елена Долгова
запад нас теченьем отнесло.
Горел рассвет, прохладный бриз
Нес аромат земли,
Давно растаяли вдали
Испанцев корабли.
Но странен берег был чужой,
Уныл, суров и гол.
Скелет дельфина – знак плохой —
Мой брат в песке нашел.
Дублон старинный отыскал,
(Тот был в земле сырой),
Да ветхий в ржавчине мушкет
Прикрыт морской травой.
Мы воду приняли на борт
И в полдень плыли прочь,
Держали курс в спокойный порт,
Нас настигала ночь.
Нас парус догонял чужой,
И капитан велел
Готовить пушки, только бой
Начаться не успел.
Блестел бортами галеон,
Играл на мачте флаг,
Внезапно вечер потускнел,
Стемнело просто так,
Распались галереи, стяг,
Громада парусов.
И не осталось ничего
От призрачных бортов.
Наш старый кормчий Джо сказал:
«Кто первым галеон
Увидел, тот, считай, пропал,
В порт не вернется он.
Беда! Коснется моря зов,
В пучину позовет,
Тот призрак – гибель моряков,
Он смерть в воде несет».
Смутились мы, но крепкий ром
Печали заливал.
Мой брат молчал, темнел лицом,
А к ночи рассказал:
«В тот день запутал, видно, Враг:
Тревогу поднял я.
Погибель предвещает знак,
Меня не ждет земля.
Заплачет Мэри, спросит мать,
Где младший бродит сын?
А мне на дне морском лежать,
Вернешься ты один…»
Баррет, охваченный смутным предчувствием неприятностей, дослушал длинную балладу до конца, потом встал и молча вышел в ночь. В темноте злобно лаяли портовые собаки. Худой подозрительного вида человек с прикрытой тряпкой щекой скользнул мимо, пирату он показался знакомым. Поодаль монотонно ругались, потом раздались звуки драки, всхлип и шум неловкого падения.
Почти трезвый Баррет прошел два десятка шагов, пока не наткнулся на лежащее ничком тело. Оно оказалось исколотым ножами и еще теплым. Судя по одежде, убитого успели обыскать и дочиста обобрали. Англичанин на всякий случай вытащил свой нож, но улица оставалась пустой, убийцы, должно быть, уже исчезли, унося скудную добычу.
– Проклятые мародеры.
Повинуясь наитию, он повернул обратно, диск полной луны освещал крыши, булыжник мостовой, стены, крыльцо черного хода таверны. Фигура в жемчужно-сером платье замерла, отбрасывая призрачную тонкую тень.
– Это ты, Пэм?
Певица не ответила.
– Брось прикидываться, я знаю, что это ты. Не стой тут в темноте, ночные переулки – гиблое место.
– А мне все равно.
– Глупости…
Баррет чуть было не брякнул про обобранный труп в конце переулка, но вовремя прикусил язык.
– Я больше не стану сегодня петь, – равнодушно отозвалась