Пелевин и поколение пустоты. Сергей Полотовский
Круг истории замыкается, обращаясь моделью вечного двигателя, лентой Мебиуса шириной 35 мм.
Сколько люди себя помнят, рассказчики изощрялись в способах донести мысль и образ до аудитории. Теперь уже самый консервативный, топорный, посконный вариант «родился, учился, не женился» выглядит старомодным. Так «уже не делают». (Что значит, как правило, «так снова можно делать».)
Как лучше писать про Пелевина?
Можно было бы все, что мы знаем о писателе, поместить в развернутую на несколько авторских листов пародийную метафору. Авторы, сочиняя это, ужасно веселились бы. Читатель бы, скорее всего, недоумевал.
Можно было бы построить все на цитатах, выпустить на страницы книги многоголосый хор без корифея: вот что люди говорят, а вы уж думайте что хотите.
Можно было бы, и это оказалось бы скучнее всего, придерживаться прямого, как палка, вектора: родился, учился, дебют, успех, хиты, прием у британской королевы, распад, убили Джона Леннона… Ах, извините, это мы переключились на другую биографию.
Как построена эта книга?
Она состоит из главок. Какие-то большие, другие совсем маленькие. Одни посвящены отдельной теме, иные анекдоту, третьи, наоборот, обо всем понемножку, но даже с ходу и не скажешь, о чем. Да и смонтированы они друг с другом абы как.
Есть линия, что называется, реального плана: живет такой человек Виктор Олегович Пелевин 1962 года рождения, с квартирой в Чертанове и читателями по всему миру. Это реальное лицо. Он с кем-то общался, где-то появлялся, давал интервью. (Для того чтобы написать эту книгу, авторы взяли десятки интервью у людей, знакомых с Пелевиным (в том числе лично), а в тех случаях, когда мы используем чужие цитаты, приводятся ссылки на источники.)
Кроме реальной линии есть еще жизнь книг – наверное, более важная для писателя: когда что вышло, зачем и почему. И что же там написано. И как сказанное слово отозвалось.
Есть, уже на другом уровне, сквозные сюжеты и герои пелевинских книг, есть дорогие писателю идеи и приемы, о которых хочется сказать отдельно, есть влияния и вливания.
Вот несколько энергетических линий, которые будут здесь перемежаться, переплетаться, сталкиваться, искрить – и в результате, мы надеемся, подведут чуть ближе к ответам на вопросы, сформулированные полшага назад.
Было бы странно сначала говорить, говорить, говорить об авторе, а потом – о его произведениях. И наоборот тоже как-то не выходит. Отсюда и структура книги. Ничего такого уж страшного и сложного.
Читать эту книгу можно было бы как «Хазарский словарь» Милорада Павича, в котором как будто отсутствует фабула, а сам текст представляет собой энциклопедические статьи. А можно как «Евгения Онегина», когда его перечитывают уже в зрелом возрасте – с любого места. Но вы уж попробуйте по старинке – с начала и до конца, отыскивая внутреннюю логику переходов.
Может быть, найдете.
Точка отсчета
Излюбленный писателями сюжет: случайная встреча, мимолетное столкновение с прохожим – и вся жизнь круто меняется.