Преемник. Марина и Сергей Дяченко
от гордости. Сочтя, что старушечье любопытство вполне удовлетворено, он повернулся и зашагал прочь; мне пришлось покряхтеть, чтобы нагнать его снова:
– Э-э… Деточка… Зовут-то его как?
Он остановился, уже с некоторым раздражением:
– Вы нездешняя?
Я охотно закивала, тряся седыми космами и разглядывая собеседника в узкую щель своего самодельного капюшона. Кажется, парень ни на минуту не сомневался, что уж здешние-то все как один обязаны узнавать его папашу в лицо.
– Это полковник Эгерт Солль, – сказал он. Таким же тоном он мог бы сказать – это повелитель облаков, обитатель заснеженных вершин и заклинатель солнца.
– Светлое небо! – воскликнула я, приседая чуть не до земли. Эгерт Солль! Подумать только! То-то я гляжу – личико знакомое!
Теперь он смотрел на меня удивленно.
– Маленький Эгерт, – прошептала я прочувственно. – Вот каким ты стал…
Он нахмурился, будто пытаясь что-то припомнить. Пробормотал нерешительно:
– Вы из Каваррена, что ли?
Милый мой мальчик, подумала я с долей нежности. Как с тобой легко. Из Каваррена…
– Из Каваррена! – задребезжала я воодушевлено. – Вот где он рос, родитель твой, на моих глазах рос, без штанишков бегал, пешком под стол ходил…
Он нахмурился – «без штанишков» было, пожалуй, слишком смело.
– Маленький Эгерт! – я тряслась от переполнявших меня чувств. – Да знаешь ли ты, юноша, что этого самого твоего родителя я и на коленках тетешкала, и головку беленькую гладила, и сопли подтирала, а он, сорванец, все норовил леденец с комода стянуть…
Парень отшатнулся, тараща глаза; тем временем мое сентиментальное старушечье сердце заходилось в сладких воспоминаниях:
– Глазки-то шустрые… Через забор к нам шмыгнет, бывало, и давай яблоки воровать…
Он сглотнул – шея дернулась – но сказать так ничего и не смог.
– А старик-то отец мой, покойничек, хворостину однажды взял…
– Что вы мелете, – выдавил он наконец. – Какой… покойник?
У него, бедного, все перемешалось в голове. Я наседала:
– …А как подрос наш орелик… Годков двенадцать было ему… Убегу, говорит, в актеры, лицедеить буду на сцене… В труппе господина Флобастера… Тут уж его батенька, дедушка твой, хворостину как взя…
– Вы, наверное, сумасшедшая, – осторожно предположил он. – Или перепутали имя.
Он пятился, и при этом все быстрее и быстрее, досадуя, наверное, что ему попалась на редкость прыткая и ловкая старуха:
– Я?! Помилуй, деточка, я уж восемьдесят лет как все помню! Актриса его сманила, и ведь так себе актриска, ни рожи ни кожи…
Он побагровел, резко повернулся и пошел прочь; я нагнала его и побежала рядом; по дороге попалась лужа, и я в азарте перемахнула так, что по поверхности воды пробежала рябь. Он замедлил шаг и подозрительно на меня покосился. Чтобы загладить оплошность, я закряхтела с удвоенной силой; седые патлы забились мне в рот:
– Тьфу…