Моя красавица. Кэрол Маринелли
сказал он.
Это была секретная информация, которую Кейт при желании могла бы продать за десятки тысяч долларов, но сейчас ему было все равно. Он осторожно держал в руках этот комочек новорожденной жизни и чувствовал, как в его груди разливается странное, незнакомое, теплое чувство. Он осторожно провел кончиком пальца по маленькой бархатистой щечке.
– Мне очень жаль.
– Я знаю.
– Никто не должен об этом знать, – сказал Алекси, все еще не отрывая взгляда от малышки. – Как ты ее назвала?
– Джорджина.
– Джорджи, – улыбнулся Алекси своей новой знакомой.
– Джорджина! – возмущенно поправила его Кейт.
– Интересно, когда я родился, я тоже был таким хорошеньким? Представь, если бы сейчас здесь было сразу два младенца.
Кейт улыбнулась. Два крошечных, совершенно одинаковых Коловски в одной кроватке, наверное, надолго приковали бы к себе внимание всего родильного отделения.
– Не могу представить вас младенцем.
– А зря, судя по фотографиям, я был очень милым и забавным. А Йозеф у нас с рождения был безумно серьезным. – Он осторожно положил Джорджину в кроватку и ласково улыбнулся Кейт. – Ты станешь прекрасной матерью.
– Но как?
Может быть, свою роль сыграли гормоны или страх, но по щекам Кейт потекли слезы.
– Я очень хочу быть для нее хорошей матерью, но как же мне справиться со всем этим?
– Ты справишься, – уверенно сказал Алексей. – У моих родителей было все, чего можно пожелать, но это не помогло им. Ты не такая, как они.
Он заглянул в ее мягкие, теплые карие глаза, полные слез, беспокойства и потаенной веры в то, что все будет хорошо.
– Прости, я должен идти.
– Спасибо тебе, – сказала она, заставив себя приподняться на кровати, и вдруг оказалась в его объятиях.
Его прекрасное лицо было так близко, что она могла чувствовать его запах, смесь фирменного одеколона Коловски и чего-то еще, его собственного уникального, мужского аромата.
– Нельзя оставить наших зрителей без яркого финала, – прошептал он.
А потом поцеловал ее!
Ужасно, невыносимо нежно и осторожно – ведь после операции прошло всего несколько часов. Кейт показалось, что на мгновение она попала в рай: вкус его губ, движения его языка, проникшего в ее рот сквозь податливо приоткрытые губы, страсть, которая заглушила мысли о причине, по которой он целует ее…
Но поцелуй прервался.
– Прости, я должен успеть на самолет.
«Ему следовало стать актером», – с тоской подумала Кейт, потому что в его голосе и взгляде было почти искреннее сожаление. Она обессиленно опустилась на подушки, закрыла глаза, чтобы не видеть любопытных взглядов соседок и их, таких блеклых на фоне Алекси, мужей.
Она почти заснула, но была весьма грубо вырвана из дремы, когда санитар начал со стуком откреплять ее кровать от стены.
– Вас переводят в другую палату, – пояснил он свои действия.
– Куда?
Нет, господи, только не это, только не новая палата с тремя