Записки о французской революции 1848 года. Павел Анненков
знаменами, двигавшихся в разных направлениях, с криками, воплями и песнями: все это походило на [маскарад] на какой-то странный маскарад. Представьте бал Оперы в день карнавала, только вооруженный и перенесенный на поле битвы. Между работниками в саду уже были люди в ливреях, перевезях, шляпах, даже церковных ризах, найденных в Тюльери. Одна толпа возила по саду ту женщину, которую мы потом видели около Палаты депутатов. Из всех окон дворца и почти из всех его отверстий, не исключая и крошечных, стреляли из ружей на воздух, трубили в трубы, на террасе били в барабаны, на среднем павильоне звонили в набат. Ухо наполнено было грохотом невообразимым, глаз разодран тысячью разноцветных костюмов, тысячью физиономий, одна другой необычайней, одна другой ужасней и смешнее вместе. Мы хотели пробраться через средний проход на Карусельную площадь, за теснотой не могли этого сделать и, возвращаясь назад, обошли дворец через набережную и на площади Карусельной встретили то же зрелище с прибавкой горящих экипажей, пустых пороховых ящиков, людей, скачущих в разные стороны из удальства на лошадях муниципальной гвардии, владельцы которых были убиты. Шум, крик и оргия торжества были тут в самом крайнем, в самом последнем своем проявлении. К картине этой следует еще прибавить разнородное вооружение всей толпы, сабли офицеров, тесаки солдат, штуцера кирасир, ружья пехотинцев и, наконец, кивера муниципалов, которые разносились на штыках высоко над головами, служа в одно время и знаменем и трофеем. Эти кивера заменили старые головы и члены убитых неприятелей и доказывали значительный прогресс времени. У некоторых с обнаженными руками и волосатой грудью торчали вместо киверов на штыках куски ветчины и хлебы, добытые в подвалах Тюльери. Многие уже были пьяны его винами и ревели во все горло. Профанация дворца была самая полная снаружи, но внутри она была еще разительней, как увидите. Я забыл сказать, что из разных этажей сыпались клочья бумаг, разодранных, выбрасываемых из окон, падали ставни и летели стекла на мостовую…
Крепко держались мы друг за друга и прошли через площадь Concorde, покрытую войсками, к Палате депутатов. Тут мы видели сцены, выше описанные, и конечную ретираду всех войск и артиллерии с опущенными ружьями и фитилями в казармы. Я сгорал желанием прогуляться в самый [Тюльери] дворец Тюльери с пировавшим там народом и отправился туда в 4 часа, Сазонов сопровождал меня. С трудом поднялись мы по [великолепной] раззолоченной парадной лестнице его, загроможденной народом, и очутились во всех этих [комнатах] залах, где Наполеон, Карл X и Лудвиг Филипп праздновали разнородные свои величия{11}. Выстрелы не умолкали, [гам] шум носился страшный, паркетные полы растрескались под количеством этих ног, так вообще дурно обутых. Уже некоторые люстры были [разбиты] сорваны и выброшены из окон, бюсты короля уничтожены, портрет маршала Бюже в маршальском зале разорван, занавески разодраны, а в тронном зале стук топора около тронного балдахина показал новое намерение профанации. Действительно, трон был выброшен из окошка и торжественно сожжен на ступенях Июльской колонны
…