Властелин Колец. Джон Толкин

      И вот однажды с Мглистых гор

      В белесых шапках ледников

      Усталый путник бросил взор

      На лес, светившийся искристо

      Под сонной сенью облаков,

      И сквозь прозрачный их узор

      Над пенным кружевом ручьев

      Ему привиделась зарница

      В волшебном облике земном.

      Тот путник Верен был; ему

      Почудилось, что в золотом

      Лесу ночном должна открыться

      Тропинка к счастью; в полутьму,

      За чуть мерцающим лучом,

      Светло пронзавшим кутерьму

      Теней, где явь и сон дробится,

      Он устремился, будто вдруг

      Забыв о грузе тяжких лиг

      Далекого пути на юг,

      Но Лучиэнь легко, как птица,

      Как луч, исчезла в тот же миг,

      А перед ним – лишь темный луг,

      Болиголов, да лунный лик,

      Да леса зыбкая граница…

      С тех пор весеннею порой,

      Когда цветет болиголов —

      Могучий, пряный и хмельной, —

      Он часто видел, как рябится

      Туман над чашами цветов

      В прозрачном танце, но зимой

      Не находил ее следов —

      Лишь туч тяжелых вереницы

      Тянулись над Ворожеей.

      Но вскоре песня Лучиэнь

      Затрепетала над землей

      И пробудила, словно птица,

      Весенний животворный день,

      И по утрам, перед зарей,

      Стирающей ночную тень,

      Поляны стали золотиться

      Под светоносною листвой.

      И он вскричал: – Тинувиэль! —

      Хотя нигде ее самой

      Не видел в тишине росистой, —

      И звонким эхом: – Соловей! —

      Откликнулся весь край немой,

      Озвучив тишину полей

      Чудесным именем эльфийским.

      И замерла Тинувиэль,

      Прервав свой танец и напев,

      Звеневший, словно птичья трель

      Иль по весне ручей речистый:

      Ведь имена бессмертных дев,

      Как и названья их земель

      Заморских, как немой распев

      Потусторонних волн пречистых,

      Несущих смертных в мир иной, —

      Все это тайны; и она

      Решила, что самой судьбой,

      Весенним эхом серебристым

      В дар Берену принесена,

      Что, даже жертвуя собой —

      Ей смерть со смертным суждена, —

      Посмертно счастье воскресит с ним.