.
Сундуковъ самъ вездѣ бѣгалъ, суетился, осматривалъ, и когда все было готово, доложилъ Его Высокопревосходительству. Онъ подалъ руку старушкѣ, матери хозяина; сынъ насилу могъ уговорить ее снять платокъ, который она всегда носила на головѣ, и для такого торжественнаго дня надѣть чепчикъ.
Когда Его Высокопревосх. занялъ свое мѣсто, то и всѣ прочіе осмѣлились сѣсть: дамы помѣстились по обѣимъ сторонамъ, вблизи его; мужчины, по чинамъ и старшинству, сѣли далѣе. Сундуковъ, размѣщая гостей своихъ, наконецъ замѣтилъ Пронскаго, и просилъ его занять мѣсто выше; онъ поблагодарилъ, и сѣлъ ниже всѣхъ, напротивъ героя праздника, чтобы имѣть возможность видѣть, что еще будетъ далѣе. Хозяину неизвѣстно было, что Пронскій знакомъ съ Его Высокопревосх. "Какимъ образомъ," думалъ онъ, "посадить фрачника, на которомъ не было никакого знака отличія, выше прочихъ?" Онъ не настаивалъ, и быль очень радъ, что Пронскій сѣлъ на концѣ. "Честь приложена, а отъ убытка Богъ избавилъ, думалъ Сундуковъ. Самое-же главное: ему нѣкогда было заниматься Пронскимъ; все вниманіе его устремлено было на то, чтобы угостить Его Высокопревосх. и сохранить должный порядокъ въ подаваніи кушанья и винъ.
Лишь только всѣ помѣстились, раздались звуки инструментальной музыки, и хоръ воспѣлъ новое прославленіе доблестей Его Высокопревосх. Не всѣ слова можно было понять, однакожъ Пронскій слышалъ: отецъ, вѣнецъ, сердецъ. Послѣ того доморощеная пѣвица, y которой былъ довольно громкій и звонкій, но необработанный голосъ, запѣла соло, арію изъ Русалки: Приди въ чертогъ ко мнѣ златой, приди, о Князь мои драгой! Капельмейстеръ думалъ, что приличнѣе этой аріи ничего быть не можетъ. Князь, разумѣется, вельможа, а чертогъ златой домъ его помѣщика, гдѣ угощается Его Высокопревосх. Пѣвица отпускала при этомъ такія чудесныя рулады, что Пронскій насилу могъ держаться отъ смѣха; замѣтно было, что и Его Высокопревосх. съ трудомъ сохраняетъ свою важность.
Между тѣмъ хозяинъ не садился за столъ, стоялъ почти безотлучно при вельможѣ, и при всякомъ блюдѣ низко кланялся, съ просьбою покушать. Украшеніемъ обѣда былъ ужасной величины осетръ: четыре человѣка съ трудомъ носили его кругомъ стола; на немъ основывалъ Сундуковъ всю надежду свою, и торжественная улыбка показалась на лицѣ его, когда осетръ явился въ залу, и Его Высокопревосходительство изволилъ сказать, что онъ никогда такой величины не видывалъ. Тутъ сердце Сундукова успокоилось, и онъ на нѣкоторое время отлучился, чтобы поѣсть чего нибудь, и узнать, все-ли готово, и ждетъ-ли на назначенномъ мѣстѣ человѣкъ пустить ракету, для возвѣщенія о пушечной пальбѣ, тогда, какъ будутъ пить здоровье знаменитаго посѣтителя.
Между тѣмъ, изъ вѣжливости, Его Высокопревосх. изволилъ вступить въ разговоръ съ сидѣвшею близъ него старушкою, матерью хозяина. "Какой добрый и почтенный человѣкъ, вашъ Тимоѳей Игнатьевичъ," сказалъ онъ. "Въ какомъ y него все порядкѣ. Ваше родительское сердце должно радоваться, смотря на него." – Да, батюшка Ваше Высокое-Превосходительство,