Разум, религиÑ, демократиÑ. Ð”ÐµÐ½Ð½Ð¸Ñ ÐœÑŽÐ»Ð»ÐµÑ€
новшеств. Искусство и литература Китая достигли высокого уровня художественного мастерства и изысканности. Основу государственного аппарата составляла «крупнейшая бюрократия в человеческой истории», а в плане долговечности царство Шан и империя Хань как минимум сопоставимы с государствами, существовавшими на Западе и в других частях мира[120]. Тем не менее Китаю так и не удалось оправдать надежды, которые сулила его ранняя история.
В своей широко известной статье Мансур Олсон (Olson, 1993) высказывает мнение, что государство в Китае возникло тогда, когда на смену «бродячим разбойникам» (изображенным, например, в фильме «Семь самураев») пришли «оседлые разбойники». У крестьян не было стимула создавать запасы продовольствия и другого имущества, пока всегда мог прийти бродячий разбойник и отнять плоды их труда. Оседлые разбойники оставляли крестьянам часть нажитого и тем самым создавали стимул вкладывать труд в землю. Повышение продуктивности обогащало и крестьян, и разбойника/правителя. В результате между крестьянством и правителем складывались в некотором роде партнерские отношения.
Со временем бродячие разбойники исчезли, а войны между местными правителями прекратились. Как ни парадоксально, именно установившаяся стабильность во многом объясняет, почему Китай так и не смог реализовать потенциал ранних технологических и административных успехов. Революции и гражданские войны, конечно, приводят к потере имущества и гибели людей. Но они встряхивают классовые структуры и открывают возможности для новшеств. А в Китае, как только он обрел мир и относительное благополучие, инициативные лидеры исчезли, а политические институты выродились в деспотизм бюрократического типа[121].
Китай – исконное традиционалистское общество[122]. В нем царит пиетет перед мудростью древних, а мудрость старших управляет намерениями младших. Самому старшему члену семьи положено наибольшее уважение. Власть императора покоится как на его способности награждать и наказывать, так и на почитании, традиционно положенном ему в силу занимаемой должности. Если учесть, какую важную роль в развитии науки играют разрушители стереотипов и молодые люди, то не удивительно, что в китайском обществе с его традиционалистскими узами научный прогресс постоянно замедлялся. Инновации на Западе – это восходящий процесс, который питают любознательность ученого или изобретателя и смелость предпринимателя. Напротив, в Китае инновации обычно принимали вид нисходящего процесса, который запускало государство. И неустранимый консерватизм бюрократического государства оказался дополнительным препятствием для новшеств. Таким образом, бремя традиционализма не позволило Китаю усовершенствовать многочисленные технологические достижения раннего времени и стать прогрессивным государством современного типа с развитым научным сообществом.
Еще одним значительным препятствием для развития если не науки, то демократии в Китае
Donald (1991, p. 295).
Pagden (2008, pp. 298–302).
Так, в частности, его определяет Хортон (Horton, 1982).