для кого увеличение государственного вмешательства в экономику означает прямую выгоду, все те, кто всегда оправдывает увеличение государственных расходов и рост государственного регулирования. Понятно, что после паники, продлившейся несколько дней в сентябре 2008 г., политики и все, кто причастен к законодательному процессу, воспользовались открывшимися возможностями и быстро начали действовать, используя кризис как предлог для расширения государственного вмешательства и повышения своего статуса[1]. По мере развертывания финансового кризиса они спешно объявляли о своей готовности подключиться, поддержать и просто-напросто спасти от банкротства те компании, крах или спасение которых были достаточно масштабными событиями, чтобы попасть в главные новости. Они задействовали агентства, уполномоченные осуществлять всестороннее международное руководство, разрабатывали и вводили новые, более качественные нормы и правила, за нарушение которых устанавливались новые, гораздо более жесткие санкции, призванные наказать тех, кого можно было причислить к «спекулянтам», и даже частично национализировали значительную часть банковского сектора.

Оказалось, однако, что в те месяцы восстановить истинную картину происходящего и в очередной раз аргументированно объяснить роль свободного рынка было достаточно легко. Вопреки пристрастным оценкам кризис 2007–2009 гг. представлял собой реакцию механизма свободного рынка на попытки государства в течение многих лет обманывать людей и регулировать цены. Не правительство, а рынок сигнализировал о том, что дело плохо[2], и что нужна перезагрузка процесса. Рынок никого не вводил в заблуждение – наоборот, это правительство породило у общества ошибочные представления, заверяя публику в том, что банковская система является платежеспособной и надежной, потому, что ее функционирование соответствует нормам и параметрам регулирования, которые были введены как предусмотрительным национальным правительством, так и международными агентствами, учрежденными группой государств. Что касается регулирования цен, то нет никакого сомнения в том, что, если бы и Федеральный резерв, и Европейский центральный банк не увеличивали предложение денег на 8 % в год в течение нескольких лет подряд и не поддерживали процентные ставки на искусственно низком уровне, заемщики воздержались бы от принятия на себя невыполнимых обязательств, а кредиторы не пошли бы на предоставление кредитных ресурсов в виде займов столь низкого качества. Наиболее известным примером последствий такой политики может служить бум на рынке жилой недвижимости (см. [Holcombe and Powell, 2008] и [Norberg, 2009]), но этот пример далеко не единственный.

Иными словами, кризис стал результатом мягкой денежной политики, проводившейся в течение длительного времени, сомнительной практики рискованных кредитов, выдававшихся некомпетентными, жадными и в ряде случаев нечестными менеджерами, а также следствием неэффективного контроля со стороны рейтинговых агентств и других организаций, осуществлявших мониторинг указанных процессов. Разумеется, тот факт, что все эти явления имели место по обе стороны Атлантики, не дает оснований для утверждений о фатальной роли, которую якобы сыграла так называемая глобализация, как это недавно предположили некоторые авторы[3]. Широкое распространение кризисных явлений скорее должно стимулировать исследования той роли, которую по обе стороны океана играло государство, а также усилить интерес к изучению дефектов правовых систем, призванных пресекать случаи мошеннического поведения[4]. В отсутствие таких дефектов решение проблемы наличия убыточных компаний, в особенности компаний, возглавляемых некомпетентным руководством, будет возложено на процесс конкуренции. Однако принятию во внимание вышеизложенных – и весьма простых – соображений, разъясняющих суть всей этой истории с последним кризисом, мешает тот факт, что такое объяснение неудобно для слишком большого числа тех лиц, для кого значительно более приятным и выгодным решением является игнорирование прошлого и регулирование будущего. Как это часто бывает после масштабных социальных катастроф, жертвы и виновники которых чрезвычайно многочисленны и перемешаны между собой, имеется множество причин, по которым никто не хочет углубляться в детальное выяснение того, что, в сущности, произошло. Невежество участников, изобретаемые ими определения честности, оправдывающие их позицию, и нежелание признать, что движущей силой индивидуального поведения могут быть жадность и некомпетентность, не могут быть положены в основу удовлетворительных и точных объяснений произошедшего, но они способны внести вклад в ослабление чувства личной ответственности. Поэтому обвинения раздаются либо по адресу абстрактных понятий (например, провалов рынка или эйфории и коллективной иррациональности), либо по адресу третьих сторон[5]. Все это укрепляет позиции тех, кто ратует за перераспределение убытков. Теперь ясно, что лидеры общественного мнения, как и общественные деятели в целом, поспешили перевернуть неудобную страницу истории и попросили регуляторов пообещать, что кризис больше никогда не повторится. Честно говоря, процесс выявления виновников произошедшего так и не начался, как если бы то, что произошло, было бы явлением

Скачать книгу

1

Возможность такого развития событий ранее была предсказана Хиггсом (см. [Higgs, 1987]). См. также [Smith et al., 2010], где предвидение Хиггса проиллюстрировано двумя примерами: недавно принятой программой спасения проблемных активов (Troubled Assets Relief Program) и законом о восстановлении национальной экономики периода Нового курса (National Industrial Recovery Act).

2

См., например, [Taylor, 2009].

3

См., например, [James, 2009].

4

Мошенничество осуществлялось множеством способов. Так, в частном секторе менеджеры и аудиторы зачастую подделывали отчетность или лгали о качестве активов компании. Администрация организаций госсектора намеренно пускалась в игры с секьюритизацией, с тем чтобы удовлетворить маркетмейкеров, которые затем возвращали этот своеобразный долг, облегчая улучшение рейтингов проблемных заемщиков, осуществляя реструктуризацию их задолженности и ослабляя краткосрочные финансовые ограничения.

5

Так, согласно работе [Akerlof and Shiller, 2009: 72], «непосредственные причины кризиса субстандартных закладных можно свести к дефектам современной системы страхования вкладов». По их мнению, решение состоит в создании монетарно-фискальных стимулов, достаточно масштабных для того, чтобы добиться полной занятости. Для восстановления доверия необходимо также объявить о гарантированных государством гарантиях платежеспособности финансовой системы [ibid., 96]. С другой стороны, в Европе многие авторитетные фигуры дошли до того, что обвиняют Америку в инициировании кризиса и чрезмерной глобализации в его распространении. Схожие упражнения в логических вывертах и скверной экономической теории мы видели за несколько лет до этого, когда на китайцев возлагали вину за более высокие показатели роста их экономики, а глобализацию обвиняли в том, что она позволила азиатским компаниям конкурировать с западноевропейскими, замедляя тем самым темпы роста и создавая безработицу в странах Западной Европы.