Зверь с той стороны. Александр Сивинских
Почитайте, поразмыслите. Вот вам аванс. – Он протянул мне раздувший-ся от содержимого почтовый конверт с изображением Рублевской «Троицы». – Расписы-ваться нигде не нужно. Возьмите на всякий случай и это.
В его руках возникла элегантная жёлтая подмышечная кобура из свиной кожи с небольшим пистолетом внутри. Судя по значку на рукоятке, то была «беретта».
– Берите-берите, – подбодрил он меня. – Пистолет «чистый», мой собственный. Так, что еще?.. Патроны, дополнительная обойма, бумага из оружейного магазина. Инст-рукция, – он развёл руками, – увы, на итальянском. Ну, да вы и так разберётесь. Разреше-ния на ношение, к сожалению, пока предоставить не могу. Постарайтесь не отсвечивать.
– Мне не нужно, – сказал я убеждённо, неимоверным усилием воли отводя преда-тельский взгляд, жадно ласкающий изумительные формы смертоносной вещицы. – У ме-ня газовик есть, и довольно. Мы люди мирные.
– Газовик – баловство. – В голосе Тараканова звякнул металл. – Послушайте доб-рого совета, Филипп, не брыкайтесь, – заметно более мягко продолжал он. – Разрешение оформите самостоятельно. Помнится, у вас имеется знакомый околоточный пристав в отеческом селе и знакомый психиатр здесь? Кажется, ничего сверх того для получения разрешения и не требуется?
– У вас превосходная память, – похвалил я его, пытаясь вспомнить, когда это рас-сказывал Большому Дядьке о знакомстве с обворожительной Юлечкой Штерн. И не на-плёл ли при том лишнего, интимного, для широкой известности не предназначенного?
– Замечательно. Значит, проблем не возникнет. Съездите к родным осинам…
– К ёлкам, – скрупулёзно поправил я.
– Ну да, разумеется, к ёлкам! Так вот, съездите, проветритесь. Зарегистрируете пистолет. Почитаете рукопись. Уверен, там, среди ёлок, она будет восприниматься осо-бенно ярко. Сами увидите! Вернувшись, пойдете по адресам. Повторяю: вернувшись, Филипп, и не ранее. Больше не смею вас задерживать.
Поняв, что меня тактично выпроваживают, я смахнул оружие и деньги в спортив-ную сумку, поверх тяжелоатлетического пояса, пропотевшей на тренировке одежды и обуви, и откланялся.
Проходя мимо Милочки, я был остановлен лёгким, но властным жестом изящных наманикюренных пальчиков.
– Филипп, насчёт подснежников… Ты меня в самом деле не разыгрываешь?
Сердце сладко дрогнуло: «Неужели?!»
– Да ни боже мой! – воскликнул я. – Истинная правда! Цветут, шалопаи!
– Хорошо, я согласна. Только обещай: рвать их мы не станем.
– Клянусь моей треуголкой! – воскликнул я, со рвением прижимая бейсбольную кепку к груди.
Она посмотрела на часики.
– Рабочий день кончается меньше, чем через полчаса. Подождёшь?
Я ответил без слов, одним взглядом, но он оказался столь красноречив, что Ми-лочка рассмеялась и самую чуточку порозовела.
Уходя переодеваться, Милочка оставила меня на скамейке около подъезда.
– Мама