Ðайдите Ребекку. ОуÑн ДÑмпÑи
мне, что ты пытаешься жить дальше, но, прошу, просто дай мне знать, что ты в порядке и что ты не ненавидишь меня.
С любовью,
Он добрался до последнего письма, написанного полтора года спустя после предыдущего.
13 ноября 1936
Дорогой Кристофер,
никогда не думала, что мне придется писать такое письмо, потому что раньше я не могла представить без тебя свою жизнь. Конечно, наивно было думать, что ты всегда будешь рядом, даже после того, как я покинула Джерси, и даже теперь, когда я сижу совершенно одна в этой комнате в Лондоне. Я знала, ты разозлишься, что я уехала не попрощавшись и так долго не писала тебе, но никогда не думала, что ты рассердишься настолько, что не захочешь отвечать мне и со мной видеться. Но я понимаю. Твой папа мне все объяснил. Я знаю, со мной всегда было непросто. И все еще помню тот день, когда мы познакомились, как ты нашел меня плачущую в кустах, и думаю, что если бы ты искал меня сегодня, то нашел бы точно в таком же виде, просто в другом месте. Но я справлюсь. Ты меня знаешь, я боец, и сейчас я должна находиться именно здесь. Однажды я вернусь на Джерси, и мы снова увидимся.
Я скучаю. Всегда буду скучать.
С любовью,
Письмо упало на пол. Кристофер сидел еще какое-то время, а потом встал. За окном чернела ночная пустота.
Глава 7
Они приехали на «Лертер банхоф», центральный вокзал Берлина, погожим апрельским утром 1938 года, за три дня до свадьбы, которой Кристофер уже не надеялся увидеть. Ули женился на двадцатичетырехлетней учительнице Каролине. Они были знакомы всего три месяца. Все были в шоке, кроме отца Кристофера, который заявил, что его брат уже ничем не сможет его удивить.
С похорон их бабушки прошло семь лет. С тех пор они не бывали в Германии. Вернувшись в город своего рождения, Стефан не проявил никаких эмоций.
– Честно говоря, кажется, будто мы вернулись домой, – сказала Александра, когда они сошли с поезда.
– Люблю Берлин, – ответил ей отец, коротко вздохнув. – Но теперь это совсем другой город.
Мимо них по платформе прошла шеренга школьников, одетых в светло-коричневую униформу гитлерюгенда[3]. Они стояли и смотрели, как идут дети.
Александра пожала плечами.
– Ничем не отличаются от скаутов.
Стефан ничего не ответил и поднял сумки. Вслед за ним они вышли к трамваю, который подошел через несколько секунд, и поехали в отель. Новый немецкий флаг, черная свастика в белом кругу на красном фоне, был повсюду. Возле вокзала развевалось на ветру не меньше двадцати штук.
Трамвай оказался переполнен, и они стояли с сумками в ногах, держась за петли, свисающие с приделанного к потолку шеста.
– Так здорово, – восхитилась Алекс.
Кристофер рассматривал равнодушные лица пассажиров. Молодой человек небрежно прислонился к окну, читая газету. На передней странице был изображен гротескный еврей, убивающий плачущего ребенка, а под рисунком
Молодежная организация Национал-социалистической немецкой рабочей партии.