Твоя звезда. Наталия Терентьева
актером – он и сам не мог себе объяснить. Мать его была учительницей, отец – инженером-технологом на заводе, изготавливающем пиво и квас. Завод был построен еще в советские времена, за последние двадцать лет хозяева его поменялись раз семь. Говорили, что последний хозяин получил их заводик в счет карточного долга. Заводик выживал еле-еле, но отец не уходил с работы и надеялся, что Степа когда-то будет работать на его месте.
Степа же в один прекрасный день взял сумку, бросил в нее свитер и зубную щетку и отправился в Москву, благо что при желании можно было обернуться в тот же день, даже без ночевки. Он решил для себя так: если в первом вузе, куда он придет поступать, ему скажут: «Вы нам совсем не подходите», он повернется и уедет домой, обратно. И никто не узнает, зачем и куда он ездил.
Но все вышло не так. В первом вузе он с утра занял очередь на прослушивание и прошел лишь к вечеру. Из десяти человек, которых прослушивали вместе с ним, фамилию прошедшего на следующий тур назвали только одну: «Васильков». Степу позвали в комнату, где проходило прослушивание, и усталая дама лет пятидесяти пяти спросила его:
– Еще показываться куда-то будешь?
Степа неопределенно пожал плечами и улыбнулся.
– В школе двоечником был? – неожиданно продолжила дама.
– Нет, – удивился Степа. – Почему?
– Ладно. Неважно. Не ходи больше никуда. И программу поменяй. Тебя возьмут. Только не трепись об этом с остальными. Подготовь Блока «Двенадцать», отрывок найди какой-нибудь поярче, и прозу Достоевского, из «Идиота». Там, скажем… сцену Мышкина с Аглаей или лучше монолог о времени…
– Я похож? – удивился Степа.
– Да, ты похож на идиота, и в прямом, и в литературном смысле, – улыбнулась дама. – Каждый представляет Мышкина по-своему. Я – так. Делай, что говорят.
– Хорошо.
– Ну-ка, скажи четко «сестринский».
– Сестринский… – повторил Степа, не понимая, к чему она клонит.
– Понятно, я думала, ослышалась или нет… Ладно. Научим, это исправляется…
Степа, обескураженный, кивнул и ушел, даже не узнав, выйдя из аудитории, фамилию дамы. Не похоже было, что она к нему подкапывается, как англичанка, намерения которой со временем прояснились, и как некоторые другие дамы и девушки, но поверить до конца он ей не решился. «Возьмут…» Мало ли что бывает!
Домой он уже не успевал, позвонил родителям, сказал, что задержится у друга, уехавшего в Москву на заработки. «Ох, сынок…» – только и сказала мать, и не предполагавшая, где сейчас Степа. Он решил до поры до времени ничего не говорить зря родителям. Общежития на первых прослушиваниях не давали, ночевать ему пришлось на вокзале, это было неудобно и неприятно. В три часа его разбудили охранники, потребовали билет и документы. Пару раз к нему подсаживались странные личности, колобродившие по вокзалу всю ночь, предлагали выпить и просили денег. Сна практически не было. Но Степа утром умылся в туалете, почистил зубы, причесал