Наследник Магнитной горы. Кирилл Кащеев
вообще, слезь с меня немедленно! – запрокидывая голову, чтобы глянуть в обалдевшую физиономию своего седока, задушевно потребовал тот, кто только что был рыжим конем. – Вам, горным, только дай, сразу на шею садитесь! – и он стряхнул в траву сидящего на его широких плечах Хакмара.
Рядом, держась за животы, хохотали еще с пяток разновозрастных мальчишек. Мимо с топотом пронесся табун, в котором коней стало явно поменьше. Отплевываясь набившейся в нос и рот пылью, Хакмар перекатился на колени…
– Двоюродный брат Алгыр! Но ты же обычно серым оборачиваешься!
– Что я тебе, конь, что ли, одну масть иметь? – продолжая хохотать, выдавил Алгыр. – Ради созерцания твоего лица стоило даже в полосатого черно-белого превратиться!
Хакмар представил, как здоровяк Алгыр превращается в такого стильного жеребчика: черная полосочка, белая, черная, белая… – и тоже захохотал.
– Ладно, – выдавил он. – Увижу такого коня – буду знать, что это ты!
Теперь уже хохотали все. Вытирая брызнувшие из глаз слезы, Алгыр протянул двоюродному брату руку:
– Вставай, брат! Дед тебя давно ждет.
Компания мальчишек миновала натыканные вокруг ауыла шесты с черепами лучших скакунов, что скалились на все стороны света, отгоняя от живых коней серые тени – зубастых волков, да тени невидимые – выползавших из сырой теплой земли духов конских болезней. Посреди ауыла снежным сугробом возвышалась двенадцатикрылая белая юрта [8] бия. Алгыр приподнял закрывающую вход кошму [9]. Придав лицу подобающее почтительное выражение, Хакмар полез внутрь.
– Радость-то какая, внук пришел! – сидящий на сваленных на помосте кошмах старик приветственно распахнул объятия.
Хакмар хотя и с легкой усмешкой, но все же, как положено, сперва склонился к ногам старика. Попробуй – не поклонись, Дней пять потом дед поминать будет, что не уважают. И как только у них здесь, под горой, времени на все эти обычаи хватает? Ну, у них, правда, металл в печи не кипит…
– Совсем, совсем забыл нас, малыш Хакмар! – обхлопывая внука по плечам и близоруко щурясь, бормотал дед. – Скоро в своей горе вовсе разучишься в седле держаться! Видано ли дело: мой внук, сын моей дочери – коня за шею обнимает!
– Так если б в седле, – смущенно проворчал Хакмар. Вот старый конь, сидит у себя в юрте – а все видит!
– То он двоюродного брата на радостях обнимал, не виделись долго, – с усмешкой сказал Алгыров отец, Хакмаров дядя, сидевший, тоже на кошмах, под помостом главы рода. – Что стоишь, садись давай, бауырсак ешь! Ты эти шарики медовые всегда любил, бывало, как маленьким тебя сестра моя из горы к нам приведет – за обе щеки уплетал… – И дядя грустно вздохнул.
Хакмар кинул в рот вываренный в меду шарик теста – любимое в детстве лакомство теперь, без мамы, отдавало горечью. Но деда да дядю обижать нельзя – и он положил в рот еще один.
– Я долго не был, зато пришел с подарком, дедушка, – сказал он. Хакмар
Большая, богатая, покрытая белыми кошмами юрта, в которой жили бии.
Кошма – войлочный ковер из овечьей или верблюжьей шерсти.