Центральная Азия и Южный Кавказ: Насущные проблемы, 2007. Отсутствует
промышленность региона не в состоянии развиваться под давлением китайского импорта; что «Казахстан и Россия вне сырьевых отраслей абсолютно неконкурентоспособны в сравнении с Китаем», использующим Центральную Азию в качестве «сырьевого придатка»9. Надо полагать, что ожидаемое вступление России и Казахстана в ВТО еще больше обострит асимметрию в экономических отношениях членов ШОС в пользу Китая. Торговый представитель России в Пекине сообщает о сокращении в 2006 г. «практически всех статей российского экспорта в Китай за исключением минерального топлива и древесины». И он заключает: «Китайцы рассматривают Россию как рынок сбыта своей машиностроительной продукции. За год они увеличили свои поставки в Россию на 72,6 %»10.
Комплекс неполноценности по отношению к Китаю, чувство обреченности владеет сознанием не только российской политэлиты, но и широких масс населения. Характерно в этом смысле высказывание Юлии Латыниной о том, что Китай «есть исторический тренд. Он неостановим». Такое состояние умов обусловливает восприятие Москвой растущую доминанту своего могущественного партнера по ШОС – Китая в Центральной Азии как нечто неотвратимое. Превращение России в младшего партнера Китая с горечью признается московскими political pundits. В предельно осторожной форме это выражено председателем Совета по внешней и оборонной политике Сергеем Карагановым: «Мы не конфликтуем с Китаем, но мы чаще ощущаем его геополитический вес», а в наиболее прямой – независимым аналитиком Павлом Святенковым, считающим, что Россия превращается «в лучшем случае в младшего партнера новой сверхдержавы», т. е. Китая. Смена «хозяина» осознается и политическими кругами в самой Центральной Азии. Характеризуя политику Пекина в регионе, известный казахстанский политолог и китаевед Константин Сыроежкин приводит китайскую притчу о «сидящей на холме мудрой обезьяне, наблюдающей борьбу двух тигров в долине». И заключает предостережением: «И главное – после того, как тигры обессилеют, не попасть в лапы этой обезьяны…»11 Думаю, что под тиграми он имеет в виду Россию и Америку. Такого рода фаталистические настроения в немалой степени обоснованны. Тем не менее пока еще преждевременно говорить о монопольном контроле Пекина над регионом. «Большая игра» на «центральноазиатской шахматной доске» продолжается, и третий ее участник – Вашингтон обдумывает ходы и разрабатывает свои комбинации.
Вашингтон, в принципе, предпочитает устанавливать двусторонние отношения со странами региона. Но в конце 2005 г. наметился новый подход США к Центральной Азии, получивший отражение в Национальной стратегии безопасности, опубликованной в марте 2006 г. В этом документе Центральная Азия рассматривается в сочетании с Южной Азией: «Южная и Центральная Азия является регионом чрезвычайной стратегической важности, куда американские интересы и ценности вовлечены как никогда ранее»12. Там же говорится, что «Афганистан примет на себя историческую роль моста