Белоручка. Александр Субботин
они каким-то скороспелым выскочкам, откровенным популистам, протекционистским крикунам. Да, разумеется, у всех у них были замашки больших начальников: грудь колесом, бьющая ключом энергия, статная фигура и властный голос. Но разве это было справедливо? А он… А что он? Господин Капризов продолжал сидеть на своём месте, раз в три или четыре года перемещаясь на одну ступеньку вверх по карьерной лестнице и даже не помышляя о каком-нибудь качественном рывке вперёд или внезапно свалившейся на него удаче.
Дело в том, что господин Капризов был мастером организации и управления особого склада. Являясь человеком кабинетным, а оттого по большей части невидимым, он с успехом раскрывал свои два таланта, но исключительно в эпистолярном жанре. Публичные доклады, выступления, речи и конференции – всё это было не его, всё это было чуждо господину Капризову. Кроме того, если сказать по совести, выходить в люди он даже побаивался. Нет, он не был труслив, просто не любил он этого. Не чувствовал в себе соответствующего призвания, отчего на публичных мероприятиях часто терялся и делал, как ему казалось, несусветные глупости. То ли дело на бумаге! Там всё было гладко, ровно, понятно и искренне. А главное, там и вовсе не требовалась как таковая персона господина Капризова. Зато мощь раскрытых талантов позволяла ему соперничать на бумажном поле с самим Богом. Именно в мире писем и записок, в мире справок и резолюций, указов и виз господин Капризов обладал невероятной силой, властью и дерзостью. Составленные его рукой распоряжения, даже за чужой подписью, внушали почтение, трепет и рождали непреодолимое желание немедленно действовать. Просьбы, выходившие из-под его пера, были сладки, но благородны, и ответить на них отказом никто не мог себе позволить. Приглашения, сообщения, даже сухие сводки у господина Капризова получались какими-то особенными: складными, точными и не лишёнными художественного своеобразия. И всё бы у Дмитрия Кирилловича было хорошо, кабы не его скромный вид, чрезмерно мягкий, дипломатичный голос и полное отсутствие хоть какой-нибудь харизмы.
Но время шло, и наконец господин Капризов дождался момента, к которому тщательно готовился последние пять лет, называя это про себя «пробой пера». Его направили из столицы в провинциальный город в связи с тревожными новостями, будоражащими население и местную власть. Больше, разумеется, власть. Отправляя его в командировку, в Москве сделали особенный упор на то, что он мог бы от имени местного губернатора превосходно вести переговоры и договариваться. Не публично, разумеется, даже, может быть, только в переписке или, на худой конец, приватно, но именно эту способность в центре ставили выше прочих.
Итак, в понедельник утром именно таким манером господин Капризов Дмитрий Кириллович оказался у двери в губернскую администрацию Рошинской губернии, с тем чтобы, переступив её порог, добавить в историю славного древнего