Обреченные погибнуть. Судьба советских военнопленных-евреев во Второй мировой войне: Воспоминания и документы. Отсутствует
(Шнеер I–II; во 2-е – сокращенное – издание этого труда в 2006 г. соответствующие разделы не вошли). Они восходят как к коллекциям Яд Вашема, так и к разысканиям и собранию самого автора.
Укажем также на неопубликованные воспоминания «Бороться и жить» Юрия Андреевича Силенчука (1906–1974), детальные сведения о которых и даже глубокий их филологический анализ (невероятно, но факт!) уже публиковались (Понсов 1992; Михеев 2005а; Михеев 20056; нам об этом источнике сообщил голландский коллега К. Беркоф). В начале войны инженер-капитан Силенчук служил в Белокоровичах в 5-м укрепрайоне, в августе был взят в плен, бежал, добрался до Киева и Днепропетровска, где, скрыв свою идентичность, устроился переводчиком к серьезному немецкому чину. Работал с ним и в Сталино, а при приближении Красной Армии подался в партизаны, а потом (в марте 1944 г.) перешел к своим, зачислившим его после поверки в штурмовой (читай: штрафной) батальон.
В настоящем издании мы опираемся на целый ряд дополнительных, ранее не учитывавшихся источников. Прежде всего это – интервью, письма и другие сообщения самих бывших советских военнопленных, как евреев, так и неевреев, с которыми нам удалось установить личный контакт. Большую помощь в установлении этих контактов оказала г-жа С. Вылканова из франкфуртского отделения Claims Conference, по нашей просьбе обратившаяся к бывшим военнопленным-евреям с предложением связаться с нами. Более 20 бывших советских военнопленных-евреев зарегистрированы при Московской ассоциации узников фашистских концлагерей. Кроме того, нами учтена и небольшая выборка из базы данных переживших Холокост (USHMM, Data Base Survivers) в Мемориальном музее Холокоста в Вашингтоне.
Другой ценный источник – трофейная немецкая картотека на умерших советских военнопленных, в частности, на офицеров и на рядовых, хранящаяся в Центральном архиве Министерства обороны РФ в Подольске (ЦАМО) (подробнее см.: Ильенков, Мухин, Полян, 2000). Слухи о ее существовании в СССР ходили среди историков плена уже сравнительно давно. Однако долгое время они базировались исключительно на косвенной или «глухой» информации2.
Один из пишущих эти строки (П. Полян) имел самое непосредственное отношение к «проверке» этих слухов и открытию этих картотек для историков (в том числе и немецких), а также к введению их данных в научный оборот. Первая успешная попытка подтверждения самого факта существования и уточнения режима использования картотек была предпринята им в середине 1990-х гг. в рамках архивно-поисковой темы по заданию Нижнесаксонского Центра политического образования. В 1997 г., благодаря этим усилиям, а также при официальной поддержке полковника В.В. Мухина, возглавлявшего в то время Историко-архивный и Военно-мемориальный Центр Генерального штаба Вооруженных сил РФ, удалось добиться доступа к указанным картотекам и сопутствующим материалам, в том числе и для немецких коллег Р. Келлера и Р. Отто.
Публичное введение картотек в научный оборот состоялось в 1997 г. на конференции «Трагедия военного плена в Германии и СССР, 1941–1956» в Дрездене, где